Едок-на-дармовщину

Жила-была вдова средних лет, хозяйка дешевого трактира. Готовила она отменную похлебку с лапшой, чечевицей и фасолью, приправленную салом, подавала хлеб, салат, сыр, творог, а тому, кто попросит, — рыбу, вино, фрукты, орехи, инжир — однообразное меню, что и говорить, зато тщательно приготовленное из свежих продуктов. Трактир у нее никогда не пустовал. Каждого посетителя хозяйка обязательно предупреждала:

— Учтите, мы в долг не кормим!

И вовсе не от бессердечности. Посудите сами, не умирать же с голоду, готовя для других. Да и надо было позаботиться о горбатой дочери, разносившей еду посетителям. На этом деле много не заработаешь.

К приветливой, покладистой, усердной горбунье все относились уважительно и с любовью. Правда, поначалу стоило кому-нибудь попросить: «Горбунья, принеси-ка рюмочку вина!», как мать возмущалась:

— Постыдились бы оскорблять добрую девушку! Грубиян вы неотесанный!

— Мама, не надо, он же правду говорит! Горбунья тут же приносила рюмку вина и с

поклоном ставила перед посетителем.

И мать, лишь только поняла, что люди по большей части говорят это ласково, с сочувствием, а дочь не огорчается и не стыдится своего уродства, перестала возмущаться, даже наоборот, слыша: «Горбунья!» — улыбалась, словно ее единственную отраду приветили.

Дочь, бедняжка, такая хорошая! По утрам, когда мать хлопочет — кипятит воду, готовит похлебку, — она убирает трактир, расставляет столы, лавки, стулья, проворно подметает, стирает пыль. Потом быстренько умывается, причесывается, повязывает холщовый передник, присаживается за стойку передохнуть и напевает странную песню. У кого она ее услышала? Где научилась? Она и сама не знает. Но других песен у нее нет.

— Знаю, далеко тебе идти,

то спешишь, то медлишь ты в пути...

Какие же слова дальше? Смотрит она, будто завороженная, перед собой, словно ждет, что в дверях появится тот, кто «то спешит, то медлит». Потом встрепенется, заглянет на кухню и скажет:

— Мама, чем тебе помочь?

— Ничем, доченька, все готово.

Через некоторое время глядь — все столы уже заняты, отовсюду слышится:

— Горбунья, сюда!

— Горбунья, ко мне!

Каждый хочет, чтобы ему подали первому. Удивительно, как девушка умудряется всем угодить.

Однажды пришел светловолосый юноша, ладный, широкоплечий, без куртки, в одной рубашке, с ног до головы в пыли. Посмотрел — все столы заняты.

— Устали? Присядьте пока здесь. Как; только место освободится, я вас накормлю.

— Спасибо, Горбунья! — отозвался парнишка, словно старый знакомый.

Подошла хозяйка:

— Учтите, мы в долг не кормим.

— Хотите, заплачу вперед?

— О нет!

— Мне бы ополоснуть лицо и руки. Это за отдельную плату?

— Нет, даром, правда, мама?

Юноша вымылся, привел себя в порядок и стал хорош — просто загляденье.

— Что вам принести?

— Все, что есть, моя Горбунья!

Девушку растрогало, что чужой сказал «моя Горбунья». Наверное, голоден как волк — ест все подряд. Вот просит вторую порцию и еще один у^%-ломоть хлеба. А к бутылке с вином не прикоснулся.

— Вино вам не понравилось?

— Мне больше по душе вода, моя Горбунья! И смотрит в глаза, лукаво улыбаясь.

Съел он с аппетитом сыр, рыбу, сухие фрукты и запил водой из стакана. Бедняки, которые довольствовались миской похлебки, листочком салата, булочкой и бутылкой красного вина, с удивлением наблюдали за этим ненасытным посетителем. Того, что он съел за один присест, им хватило бы на неделю. Интересно, во сколько же ему все это обойдется? Однако, видя, что он не торопится, завсегдатаи платили по счету и поспешно уходили.

Вдруг трактирщица забеспокоилась:

— Эй, эй, добрый человек, где лее вы? Юноша исчез, словно сквозь землю провалился. Вдова возмущалась в дверях:

— Наелся до отвалу и сбежал! А платить кто будет?! Жулик! Как есть жулик!

Горбунья стала убирать со стола, расставлять стулья и внезапно воскликнула:

— Мама, подойди-ка сюда!

На стуле незнакомца лежала золотая монета. Мать и дочь переглянулись, пораженные.

— Мама, если он вернется, отдадим ему сдачу.

— Конечно, но держи язык за зубами, доченька, неприятности нам ни к чему!

На следующий день в тот же час появляется незнакомец в рубашке, с ног до головы в пыли. Горбунья сразу к нему:

— Вы забыли на стуле монету, вот сдача. Юноша не взял.

— Об этом потом поговорим. Мне бы ополоснуть лицо и руки, если позволите.

Помылся, привел себя в порядок и стал хорош — просто загляденье! Сел на то же место и набросился на еду пуще прежнего.

Самые любопытные посетители приставали к хозяйке:

— Почему вы его кормите в долг, а нас нет?!

— У вас своих забот мало, что в чужие дела нос суете?

— Боитесь вы его?

— Никого я не боюсь.

— Наверняка этого типа зовут Едок-на-дар-мовщину!

— Эх, получит у меня кое-кто оплеуху! Горбунья, еще несколько кусочков сыра и две рыбки. — Юноша сосредоточенно ел, глядя в тарелку и запивая водой из стакана. — Все правильно, Горбунья. Меня зовут Едок-на-дармов-щину. А кое-кому достанется от меня на орехи! Еще одну булочку, Горбунья!

Видя, что незнакомец не спешит, посетители расплачивались и потихоньку уходили.

Вдруг хозяйка воскликнула:

— Эй, добрый человек!

А добрый человек, как она его назвала, внезапно исчез, будто сквозь землю провалился. На этот

раз вдова не возмущалась у входа. Они с дочерью пошли посмотреть на стул незнакомца.

— Мама, снова золотая монета! Теперь нужно вернуть ему сдачу и с этой.

— Разумеется, но держи язык за зубами, доченька, неприятности нам ни к чему!

Каждое утро девушка подметала трактир, стирала пыль со столов, лавок и стульев, умывалась, причесывалась, повязывала холщовый передник, присаживалась за стойку отдохнуть и напевала свою неизменную песню:

— Знаю, далеко тебе идти,

то спешишь, то медлишь ты в пути...

И замирала, глядя перед собой, словно ждала, что появится тот, кто «то спешит, то медлит».

Целый месяц изо дня в день в одно и то же время появлялся запыленный с ног до головы незнакомец в рубашке и, прежде чем сесть на свое обычное место, просил:

— Мне бы ополоснуть лицо и руки.

— Мы отложили для вас сдачу.

— Об этом, хозяйка, поговорим потом.

— Что вам принести?

— Все, что есть, моя Горбунья!

Теперь он охотно заводил разговор с завсегдатаями, изумленно наблюдавшими с соседних столов за ненасытным незнакомцем.

— Неужто, ребята, никто из вас не сватает Горбунью?

— Стоит ли тому, у кого ни кола ни двора, жениться на той, у которой в карманах пусто?

В это время Горбунья подала специально поджаренную для незнакомца рыбу, он взял девушку за руку и, прикоснувшись к горбу, сказал:

— Вот где ее сокровище.

Мать обиделась:

— Неудачная шутка!

— А я и не шучу. — Он постучал пальцами по спине Горбуньи. — Слышите?

Раздался звон монет.

Все удивленно переглянулись, один старичок поднялся со скамьи.

— Горбунья, можно и мне постучать? — и, не ожидая разрешения, перешел от слов к делу. Снова послышался звон монет.

А Горбунья продолжала разносить еду, как ни в чем не бывало.

Многие засиживались дольше обычного, что- бы увидеть, платит ли незнакомец по счету. Вдо-ве порой приходилось препираться то с одним, то с другим посетителем, они ворчали и отказывались платить.

— Едок-на-дармовщину небось не платит!

— Ох, и получит у меня кое-кто на орехи!

Еще ни разу не случалось, чтобы мать с дочерью не нашли на стуле золотой монеты. Сдачей для незнакомца они заполнили целый ящичек стойки.

— Держи язык за зубами, доченька, неприятности нам ни к чему!

По селенью уже поползли слухи, что у дочери трактирщицы в горбу сокровище. Многие заходили полюбопытствовать или алчно поглазеть на горб. Один разорившийся дворянин объявил:

— Если это не выдумки, я женюсь на ней. Но прежде хочу увидеть сокровище собственными глазами и пересчитать монеты.

Едок-на-дармовщину шагнул к нему.

— Ловкач! Только нужно расколоть горб без единой капли крови. Пойдем к королю, скрепим договор, скажем: «Ваше Величество, условие таково: ни капли крови, иначе рубите голову!»

— Да ведь невозможно без капли крови.

— Возможно.

— А! Боитесь потерять еду на дармовщину! Незнакомец, не долго думая, врезал оплеуху

разорившемуся дворянину.

Уже две-гри недели горб у девушки все рос и рос и становился день ото дня тяжелее. Горько плача, она пожаловалась матери.

— Послушайте, Едок-на-дармовщину, впрочем, прозвище это несправедливое, горб у дочери моей изо дня в день растет...

— Тем лучше, хозяйка!

— Но он все тяжелее!

— Тем лучше, хозяйка, тем лучше!

— Да моя бедная девочка плачет, она в отчаянии.

— Позовите ее! Я с ней поговорю. Пришла Горбунья, даже не успев вытереть

слезы. Незнакомец взял ее руки в свои и медленно произнес:

— Знаю, далеко тебе идти,

то спешишь, то медлишь ты в пути. Я пришел к тебе, моей хорошей, и освобожу от тяжкой ноши.

— Кто вы такой? — поразилась Горбунья.

— В самом деле, кто вы такой? — эхом повторила мать.

— Знаю, далеко тебе идти,

то спешишь, то медлишь ты в пути. Я пришел к тебе, моей хорошей, и освобожу от тяжкой ноши.

Остальное не имеет значения, моя Горбунья!

Девушка боялась незнакомца и никак не мог- ла решиться, чтобы ей рассекли горб... Но все же согласилась, лишь бы освободиться от него, а то он с каждым днем все тяжелее...

День спустя в обеденный час посетители

трактира — хлебопашцы, рабочие, носилыци- ки — очень удивились, обнаружив на стойке остро наточенный нож, а на табуретке — пустой медный котел, в котором обычно кипела похлебка.