Винни-Пух и Все-Все-Все... (10 глава)

в которой для Иа-Иа строят дом на Пуховой опушке.   Однажды, когда Винни-Пуху делать было совершенно нечего, он подумал, что всё-таки надо бы чем-нибудь заняться. Вот он и решил заглянуть к Пятачку и посмотреть, чем занимается Пятачок. Шёл снег, и Винни плёлся по белой-белой лесной тропинке и думал, что, наверно, Пятачок сейчас греет ножки у огня; но, к своему удивлению, он увидел, что дверь дома Пятачка открыта, и чем дольше он смотрел туда, тем больше убеждался, что Пятачка там нет.

Он ушёл из дому, грустно сказал Пух, вот в чём дело. Поэтому его и нет дома! Придётся мне прогуляться одному и самому обдумать всё это. Обидно-досадно!

Но сначала он решил всё-таки, чтобы окончательно удостовериться, постучать очень-очень громко... И, ожидая, пока Пятачок не ответит, он прыгал, чтобы согреться, и вдруг в его голове внезапно зазвучал Шум, и он показался Винни хорошим Шумом, который может, пожалуй, многим понравиться:

Иду вперёд

(Тирлим-бом-бом),

И снег идёт

(Тирлим-бом-бом),

Хоть нам совсем -

Совсем не по дороге!

Но только вот

(Тирлим-бом-бом)

Скажите, от -

(Тирлим-бом-бом),

Скажите, от -

Чего так зябнут ноги?

Тогда я вот что сделаю, сказал Винни-Пух. Я сделаю так: просто сперва пойду домой и посмотрю, который час, и, может быть, надену шарф, а потом я пойду навещу Иа и спою ему эту, Шумелку.

Винни побежал домой, и по дороге он так был занят Шумелкой, которую ведь надо было окончательно отделать, перед тем как спеть её Иа, что, когда он внезапно увидел перед собой Пятачка, уютно устроившегося в его лучшем кресле, Пух смог только почесать в голове и впасть в глубокое раздумье в чьём же доме он находится?

Ой, Пятачок, сказал он, а я думал, тебя нет дома.

Нет, сказал Пятачок, это тебя нет дома, Пух.

Пожалуй, правильно, сказал Пух, во всяком случае, одного из нас нет дома.

И он посмотрел на часы, которые вот уже третью неделю показывали без пяти одиннадцать.

Ура, ура, уже почти одиннадцать, сказал Пух радостно, как раз пора чем-нибудь подкрепиться! И Винни-Пух полез в буфет.

А потом мы пойдём гулять и споём мою Шумелку Иа, добавил он.

Какую Шумелку?

Ну, да песню, которую мы собираемся спеть Иа, объяснил Пух.

Спустя полчаса, когда Пух и Пятачок отправились в путь, часы, к их утешению, всё ещё показывали без пяти одиннадцать. Ветер утих, и снежок, которому надоело вертеться, пытаясь поймать самого себя за хвост, тихонько спускался вниз, и каждая снежинка сама отыскивала себе место для отдыха. Порой этим местом оказывался нос Винни-Пуха, а порой нет, и спустя немного времени у Пятачка вокруг шеи появился белый шарф, и за ушами у него было так снежно, как ещё никогда в жизни.

Пух, сказал он наконец, слегка помявшись, потому что ведь ему не хотелось, чтобы Пух подумал, что он сдаётся. Я вот о чём подумал: а что, если мы сейчас пойдём домой и поучим как следует твою песню, поупражняемся, а потом споём её Иа? Завтра... или... или, например, как-нибудь в другой раз, когда мы его случайно встретим?

Это очень хорошая мысль, Пятачок! сказал Пух. Мы будем сейчас повторять. Шумелку по дороге, но только дома её повторять не стоит, потому что это специальная Дорожная Шумелка для Снежной Погоды и её надо петь на дороге, когда идёт снег.

Обязательно? тревожно спросил Пятачок.

Да ты сам увидишь, Пятачок, если послушаешь, потому что она вот как начинается: Иду вперёд, тирлим-бом-бом...

Тирлим что? спросил Пятачок.

Бом-бом, сказал Пух, Я вставил это, чтобы она была шумелочней. И снег идёт, тирлим-бом-бом, хоть нам...

А ты разве не сказал иду вперёд?

Да, но вперёд был впереди.

Впереди тирлим-бом-бома?

Это же был другой тирлим-бом-бом, сказал Винни-Пух, уже несколько сбитый с толку. И он запел снова:

Идём

Вперёд

(Тирлим-бом-бом),

И снег

Идёт

(Тирлим-бом-бом),

Хоть нам

Совсем-совсем не по дороге!

Но только

Вот (тирлим-бом-бом)

Скажите,

От- (тирлим-бом-бом),

Скажите,

Отчего так зябнут ноги?

Он спел Шумелку так, по-новому, от начала конца, и, пожалуй, так она стала ещё лучше, и, окончив, Винни замолчал в ожидании, что Пятачок скажет, что из всех Дорожных Шумелок для Снежной Погоды, которые он когда-либо слышал, эта самая Лучшая.

Пятачок после долгого и серьёзного размышления высказал своё мнение.

Пух, сказал он задумчиво, по-моему, не так ноги, как уши!

К этому времени они уже подходили к Унылому Месту, где жил Иа, и, так как у Пятачка за ушками всё ещё было очень снежно и ему это начинало надоедать, они свернули в небольшую сосновую рощицу, а присели на калитку в изгороди.

Теперь снег на них не падал, но всё ещё было очень холодно, и, чтобы не замёрзнуть, они спели Шумелку Пуха шесть раз от начала до конца (Пятачок исполняя все тирлим-бом-бомы, а Пух всё остальное), причём оба в нужных местах колотили по изгороди палочками. Вскоре им стало гораздо теплее, и они смогли продолжить разговор.

Я сейчас думал, сказал Пух, и думал я вот о чём: я думал про Иа.

А что ты думал про Иа?

То, что ведь бедному Иа негде жить.

Негде, негде, согласился Пятачок.

У тебя есть дом, Пятачок, и у меня есть дом, и это очень хорошие дома. И у Кристофера Робина есть дом, у Совы, и Кенги, и у Кролика тоже есть дома, и даже у Родственников и Знакомых Кролика тоже есть дома или что-нибудь в этом роде, а у бедного Иа нет совсем ничего. И вот что я придумал: давай построим ему дом.

Это замечательная мысль, сказал Пятачок. А где мы его построим?

Мы построим его здесь, сказал Пух, на опушке этой рощицы. Тут нет ветра, и тут я об этом подумал. Мы можем назвать это место Пухова Опушка, и мы построим для Иа на Пуховой Опушке ДОМ ИА.

Ой, кстати, там за рощей я видел груду палочек, сказал Пятачок. Там их навалена целая куча! Ну прямо целая гора!

Спасибо, Пятачок. То, что ты сказал, будет нам очень полезно, и за это я бы мог назвать это место Пу-ховопятачковой Опушкой, если бы Пухова Опушка не звучала лучше. Но только она звучит лучше потому, что она пушистей и, значит, больше похожа на опушку.

Они слезли с изгороди и отправились за палочками.

...Кристофер Робин всё это утро провёл в комнате, путешествуя в Африку и обратно, и он как раз сошёл с корабля и подумал: Интересно, какая сейчас на улице погода, как вдруг в его дверь постучал не кто иной, как Иа.

Здравствуй, Иа, сказал Кристофер Робин, открыв дверь и выйдя на двор. Как ты себя чувствуешь?

Снег всё идёт, мрачно сказал Иа.

Да, да.

И мороз.

Да?

Да, сказал Иа. Однако, добавил он, немного просветлев, землетрясений у нас в последнее время не было.

Что случилось, Иа?

Ничего, Кристофер Робин. Ничего существенного. Ты, конечно, не видел где-нибудь здесь дома или чего-нибудь в этом роде?

Какого дома?

Просто дома.

А кто там живёт?

Я живу. По крайней мере, я думал, что я там живу. Но, по-видимому, я там не живу. Ну что ж, в конце концов не у всех же должны быть дома.

Ой, Иа, я не знал. Я всегда думал..

Не знаю, в чём тут дело, Кристофер Робин, но из-за всего этого снега и тому подобного, не говоря уже о сосульках и всём прочем, сейчас в поле часа в три утра не так жарко, как думают некоторые. Не сказать, чтобы там было душно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Да, жаловаться на духоту не приходится. Никак не приходится. По правде говоря, Кристофер Робин, продолжал Иа громким шёпотом, строго между нами, совершенно секретно, если никому не говорить, там холодно.

Ой, Иа!

И я сказал себе ведь остальные, пожалуй, огорчатся, если я замёрзну. Правда, у них ни у кого нет ума, в голове у них только опилки, да и те, очевидно, попали туда по ошибке, и они не умеют думать, но если снег будет идти ещё недель шесть или в этом духе, даже кто-нибудь из них может сказать себе: Пожалуй, Иа не так уж жарко сейчас, часа в три утра. А потом он захочет это проверить. А ещё потом ему станет очень грустно.

Ой, Иа! сказал Кристофер Робин, которому уже стало очень грустно.

Я не имел в виду тебя, Кристофер Робин. Ты не такой. Словом, всё это я клоню к тому, что я построил себе дом возле своей маленькой Рощицы.

Правда построил? Как замечательно!

Действительно замечательным, продолжал Иа самым унылым тоном,представляется мне то, что, когда я утром уходил, он был там, а когда я вернулся, его там не было. Вообще это всё вполне понятно, в конце концов это был всего лишь дом Иа. Но всё-таки я несколько обескуражен.

Кристоферу Робину некогда было особенно удивляться. Он уже забежал в свой дом и моментально натянул тёплую шапку, тёплые ботинки и тёплое пальто.

Мы сейчас пойдём и выясним это, сказал он Иа.

Иногда, сказал Иа, когда люди забирают чей-нибудь дом, там остаётся кусочек-другой, который им не нужен и который они с удовольствием вернут бывшему хозяину, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вот я и думаю, что если мы заглянем...

Пошли, пошли, сказал Кристофер Робин.

Они пошли очень быстро, и поэтому они очень быстро пришли на ту опушку рощи, где не было дома Иа.

Ну вот, сказал Иа. Не осталось ни единой палочки. Конечно, жаловаться не приходится, ведь остался весь этот снег, с которым я могу делать всё, что я хочу!

Но Кристофер Робин не слушал Иа. Он прислушивался к чему-то другому.

Ты не слышишь? спросил он Иа.

А что там такое? Кто-то смеётся?

Слушай.

Они прислушались... И они услышали ворчливый басок, напевавший, что и он идёт, и снег идёт, хотя им совсем-совсем не по дороге, и чей-то тоненький голосок, успевавший вовремя тирлимбомбомкать.

Это Пух! радостно сказал Кристофер Робин.

Вероятно, сказал Иа.

И ещё Пятачок, взволнованно сказал Кристофер Робин.

Возможно, сказал Иа.