Властелин колец (2 глава)

Гэндальф припоминал, какая была весна почти восемьдесят лет назад, когда Бильбо умчался за приключениями без носового платка. С тех пор волосы Гэндальфа еще побелели, борода и брови отросли, лицо новыми морщинами изрезали заботы, но глаза блестели по-прежнему, и кольца дыма он пускал с обычным смаком и сноровкой.

Но курил он молча, и Фродо тоже сидел тихо, сидел и думал. Яркий утренний свет омрачало предчувствие недобрых вестей Гэндальфа. Наконец он сам решился прервать молчание.

– Ты было начал мне что-то говорить про мое Кольцо, Гэндальф, – напомнил он. – Начал, да не кончил, отложил на утро. Может, сейчас продолжишь? Ты говоришь. Кольцо опасное, а мне, знаешь ли, непонятно. Что значит – опасное?

– А вот слушай, – отвечал маг. – Могущество у него такое, что сломит любого смертного. Сломит и овладеет им... Давным-давно в Остранне были откованы эльфийские кольца: колдовские, как вы их называете, кольца – они и правда были непростые и разные, одни более, другие менее могущественные. Менее могущественные были всего лишь пробой мастерства, тогда еще несовершенного, – но даже эти кольца, по-моему, опасны для смертных. А уж Великие Кольца, Кольца Всевластья, – они гибельны. Надо тебе сказать, Фродо, что смертные, которым доверено владеть Магическими Кольцами, не умирают, но и не живут по-настоящему: они просто тянут лямку жизни – без веселья, без радости, да еще и с превеликим трудом. И если смертный часто надевает Кольцо, чтоб стать невидимкой, то он тает – или, как говорят Мудрые, развоплощается, – а потом становится невидимкой навечно, зримый только глазу Властелина Колец. Да, раньше или позже – позже, если он сильный и добрый, – но ему суждено превратиться в Прислужника Темных Сил, над которыми царит Черный Властелин.

– Ужас какой... – сказал Фродо. И они надолго замолчали, только садовые ножницы Сэма Скромби щелкали за окном.

– И давно ты это знаешь? – спросил наконец Фродо. – А Бильбо знал?

– Бильбо знал ровно столько, сколько тебе сказал – отвечал Гэндальф. – Иначе он не оставил бы тебе такое опасное наследство, даже и на меня бы не понадеялся. Он думал, что Кольцо очень красивое и всегда может пригодиться; а если с ним самим что-то не так, то Кольцо тут ни при чем. Он говорил, что Кольцо у него из головы нейдет и все время его тревожит; но дело-то, думал он, не в Кольце. Хоть и понял: за ним надо приглядывать, оно бывает меньше и больше, тяжелее и легче, а может вдруг соскользнуть с пальца и пропасть.

– Да, это он мне написал, – сказал Фродо, – и оно у меня всегда на цепочке.

– Весьма разумно, – заметил Гэндальф. – А свою долгую жизнь Бильбо с Кольцом не связывал. Он думал, что у него просто судьба долгожителя, и очень этим гордился. А жил в тревоге и безотчетном страхе. «Я стал тонкий и какой-то прозрачный», – пожаловался он мне однажды. Еще немного – и Кольцо взяло бы свое.

– Да ты мне скажи, ты это давно знаешь? – снова спросил Фродо.

– Что это? – сказал Гэндальф. – Я, Фродо, знаю много такого, что никому не ведомо. Но если ты спрашиваешь про это Кольцо, то я, можно сказать, и до сих пор не все знаю. Осталась последняя проба. Но догадка моя, без сомнения, верна... А когда меня впервые осенило? – Гэндальф задумался. – Погоди-ка... да, в тот самый год, когда Совет Светлых Сил очистил Лихолесье – как раз перед Битвой Пяти Воинств. Правильно, когда Бильбо нашел Кольцо. Мне вдруг стало тревожно, но я не знал почему. Меня удивляло как же это Горлум завладел одним из Магические Колец – а что одним из Магических, это было ясно, В разговоре с Бильбо он странно проврался – про «подарочек» и потом, когда Бильбо поведал мне правду, я понял – тут, впрочем, и понимать было нечего, – что оба они хотели доказать свое неоспоримое право на Кольцо: Горлум, дескать, получил его в «подарочек на день рождения», а Бильбо выиграл в «честной игре». Ложь ко лжи, да еще такая похожая, – конечно, я забеспокоился. Видно, Кольцо заставляет врать и подсказывает вранье. Тут я впервые понял, что дело совсем нешуточное, и сказал Бильбо, чтоб он был поосторожнее с Кольцом, но он не послушался и даже рассердился на меня. Что было делать? Не отбирать же у него Кольцо – да и с какой стати? Я следил и выжидал. Пожалуй, надо было посоветоваться с Саруманом Белым, но что-то меня удерживало.

– Это кто? – спросил Фродо. – В жизни о нем не слышал.

– Откуда же тебе, – улыбнулся Гэндальф. – Ему до хоббитов дела нет – или не было. Он великий мудрец – первый среди магов, глава Совета. Много сокровенного открыто ему, но он возгордился своим знанием и вознесся над всеми. С давних пор углубился он в тайны Колец, проницая сумрак забвенья, и, когда речь о них зашла на Совете, слова его развеяли мою тревогу. Я отринул подозрения, но не расстался с ними. И по-прежнему следил и выжидал.

Бильбо не старел, а годы шли. Шли и шли, словно бы не задевая его. И подозрение вновь овладело мною. Но я сказал себе: «Он наследовал долгую жизнь с материнской стороны. Не такие уж древние его годы. Подождем!» Я ждал и бездействовал до прощального вечера Бильбо. Тогда он заговорил и повел себя так, что во мне ожили все тревоги, убаюканные Саруманом. Я понял, что тут зияет мрачная тайна. И потратил долгие годы, разгадывая ее.

– Но ведь ничего страшного не случилось? – испуганно спросил Фродо. – Со временем-то он придет в себя? Успокоится?

– Ему сразу стало легче, как только он избавился от Кольца, – отвечал Гэндальф. – Однако над Кольцами властвует лишь одна сила, и есть лишь Один, кому все известно про Кольца и про то, чем они грозят своим владельцам, даже временным. Правда, про хоббитов, кажется, никто ничего толком не знает. Изучал их пока один я – и сколько изучал, столько изумлялся. То они мягче масла, то вдруг жестче старых древесных корней. По-моему, некоторые из них даже могут долго противиться Кольцам – хотя вряд ли этому поверили бы в Совете Мудрых. Так что, пожалуй, за Бильбо ты не волнуйся.

Он, конечно, владел Кольцом много лет и много раз надевал его. Оно впечаталось в его жизнь, и отпечаток изгладится не скоро – лучше бы оно больше не попадалось ему на глаза. Не попадется – и он, быть может, проживет без него еще очень долго, ибо это легче, чем расстаться с ним. А расстался он с ним по собственной воле, вот что самое главное. Нет, за Бильбо я спокоен – с тех пор как он ушел, оставил Кольцо. Теперь твой черед и твой ответ.

А ты меня очень тревожишь – ты и все вы, милые, глуповатые, бестолковые хоббиты. Большая будет потеря для мира, если мрак поглотит Хоббитанию, если все ваши потешные олухи – Бобберы, Дудстоны, Булкинсы, Толстобрюхлы и прочие, не говоря уж о чудесных чудаках Торбинсах, – станут жалкими трусами и темными подлецами.

Фродо поежился.

– С чего это мы станем трусами да подлецами? – спросил он. – И кому нужны такие подданные?

– Всеобщему Врагу, – мрачно ответил Гэндальф. – Хотя, по правде-то говоря, доныне хоббиты ему и на ум не приходили – доныне, заметь! Скажи за это спасибо судьбе. Но отныне Хоббитания в опасности. Вы ему не нужны – у него хватает рабов, но теперь он вас не забудет. А мерзкие рабы-хоббиты ему приятнее, чем хоббиты веселые и свободные. К тому же он озлоблен на вас, и месть его будет страшна.

– Месть? – удивился Фродо. – А за что же мстить? Ну хоть убей, не понимаю, при чем тут Бильбо, я и наше Кольцо.

– Как это при чем? – нахмурился Гэндальф. – Ты, видно, чего-то не уразумел, впрочем, сейчас поймешь. Я и сам прошлый раз еще не был уверен, но теперь-то все разъяснилось. Дай-ка мне Кольцо.

Фродо вынул Кольцо из брючного кармана и, сняв его с цепочки, прикрепленной к поясу, нехотя подал магу. Кольцо оттягивало руку, словно оно – или сам Фродо, или оба вместе – почему-то не хотело, чтобы его коснулся Гэндальф.

Маг осторожно принял его. Кольцо было из чистого червонного золота.

– Какие-нибудь знаки на нем есть? – спросил Гэндальф.

– Никаких, – ответил Фродо. – На нем нет ни царапины, его словно никто никогда не носил.

– Так смотри!

И, к удивлению, если не к ужасу Фродо, маг вдруг швырнул Кольцо в огонь. Фродо вскрикнул и схватил щипцы, но Гэндальф удержал его.

– Подожди! – повелительно сказал он, метнув на Фродо суровый взгляд из-под седых бровей.

Кольцо не плавилось. Вскоре Гэндальф поднялся, опустил шторы и задернул занавески. Тихая комната помрачнела, и только щелканье ножниц Сэма доносилось из сада. Маг пристально смотрел в огонь, потом нагнулся, ухватил кольцо щипцами и ловко вынул его из угольев, Фродо перевел дыхание.

– Оно холодное, – объявил Гэндальф. – Возьми! Ладонь Фродо дрогнула под нежданной тяжестью.

– Возьми пальцами! – приказал Гэндальф. – И посмотри!

Фродо взял и увидел тонкую, тончайшую резьбу изнутри и снаружи Кольца. Оно было словно испещрено легким огнем, ярким, но каким-то туманным, проступившим из глубины.

– Мне непонятны эти огненные буквы, – сказал Фродо дрожащим голосом.

– Тебе непонятны, – откликнулся Гэндальф, – зато мне понятны. Старинные руны эльфов, а язык мордорский. Я не хочу, чтобы он звучал здесь. На всеобщий язык надпись можно перевести так:

Одно Кольцо покорит их. Одно соберет их,

Одно их притянет и в черную цепь скует их.

Это строки из памятного одним эльфам стихотворного заклинания:

Три Кольца – для царственных эльфов

в небесных шатрах,

Семь – для властителей гномов,

гранильщиков в каменном лоне,

Девять – для Девятерых, облеченных в могильный прах,

Одно наденет Владыка на черном троне,

В стране по имени Мордор,

где распростерся мрак.

Одно Кольцо покорит их, одно соберет их,

Одно их притянет и в черную цепь скует их

В стране по имени Мордор,

где распростерся мрак.

Гэндальф глубоко вздохнул и медленно проговорил:

– Твое Кольцо – Кольцо Всевластья, которому покорны остальные девятнадцать.