Егоркины заботы

Щенок сейчас же был вытащен за хвост из-под куста и получил строгий выговор от хозяина. Медлить, однако, было нельзя: уже ударили первые тяжелые капли дождя. В невысоком, жидком кустарнике нечего было и думать спрятаться. Егорка огляделся - и с Бобиком под мышкой помчался к скидре.

В одну минуту он выкопал себе в сене с подветренной стороны скирды норку и спрятался в ней с Бобиком. И пора было: дождь хлынул как из бочки. Зачастили молнии, гром сливался с громом в сплошной грохот.

Бобик повизгивал от страха и жался к Егорке. А у Егорки страх совсем пропал: в этом превосходном укрытии от дождя и ветра с несмышленышем-щенком на коленях он чувствовал себя совсем большим и спокойным. Ведь он должен был заботиться о маленьком, как это делают взрослые.

- Ну что дрожишь, дурашка? - ласковым голосом говорил он Бобику, гладя его по шелковистой спинке. - Плохо тебе разве тут? Что вздрагиваешь? Грома боишься? Да ведь он же вон уж куда укатился.

И правда: гром стал тише, гроза удалялась. Но ливень был такой, что за сплошной стеной воды потерялись даже ближние кусты. Всюду стояли лужи, из них выскакивали большие пузыри и тут же лопались. По канавке, сделанной плугом, бежал быстрый ручеек. Ветер со всей силы налетал на скирду, но ничего не мог ей сделать и только гнул гибкую водяную стену ливня.

тучу пронесло неожиданно быстро. Разом кончился ливень. Опять стало светло и на небе ослепительно за сверкало солнце. Дышать было легко и радостно. И все кругом - трава, кусты, сено в скирде, - все сияло неисчислимыми звездочками дождевых капель.

По дороге из деревни, разбрызгивая лужи, мчался грузовик. Поравнявшись со кирдой, он сотановился. Геша открыл дверцы кабины и крикнул Егорке:

- Ты куда ж это запропастился? Сам Анатолий Веденеевич забеспокоился. "Поезжай, - говорит, - привези братишку". Я говорю: "Бензин только зря тратить, - не пропадет Егорка, не маленький". Так и есть: ишь ведь, даже не вымок нисколько.

- Я под скирдой сидел, - сказал Егорка, подхватил Бобика и полез к брату в кабинку.

20 глава.

Председателя колхоза Егорка встретил вечером того же дня, после ужина. Анатолий Веденеевиы о чем-то беседовал на крыльце справления с конюхом - дедом Савелием.

- Эге, Бригадирыч! - крикнул он Егорке, завиде вего издали. - А ну, топай сюда!

И когда Егорка подошел, сказал, образщаясь к деду Савелию:

- Молодец он у меня нынче: весь народ собрал на помочь, на сеновницы-то. Наградить надо парня. Возьмешь его нынче в ночное?

Ехать с делом Савелием в ночное считалось у ребят большим счастьем. Можно было и верхом прокатиться и сказки послушать: дед был мастер сказки рассказывать.

- Что ж не взять, - согласился дед Савелий и подмигнулб председателю, - он у нас наездник лихой, с седла не свалится: поскольку седел у нас и в заводе нет.

Егорка помчался домой.

- Мам! - крикнул он еще с порога избы. - Дай шубачок. Я с дедушком Савелием в ночное, - председатель велел!

- Еще чего выдумал! - рассердилась мать. - Наряд тебе председатель дал! Утром на рыбалку, теперь в ночное, - отдыхать-то когда же?

- Дак ведь на рыбалку-то я же вчера ходил... - начал было Егорка, и осекся.

Помощь неожиданно пришла от отца:

- Ишь ведь, вчера, думаешь? Длинен же для тебя день выдался. А все заботы да хлопоты. И соснул ты среди дня, - вот и разбил сутки надвое. Ну, ничего, - пусти его, мать, в ночное. Это ему премия за утреннюю рыбку да за сеноввницы. Он у костерка поспит. дедушка Савелий за ним присмотрит.

Поворчала мать, поворчала, - потом все-таки дала полубубок, да краюху хлеба, да молока бутылку.

21 глава.

Солнце уже село в далекий лес, когда Егорка прибежал в конюшню. Дед Савелий положил полушубок на спину невысокой лошаденке мышиной масти и посадил на него Егорку. Выпущенные из конюшни кони, хорошо зная дорогу, сами побежали на берег озера, где для них был огорожен большой выпас.

Дед и Егор ехали сзади и степенно беседовали. Они уже выехали за околицу, когда их с обиженным лаем догнал Бобик.

- Верный у тебя дружок, - успехнулся дед. - Вырастишь - добрым сторожем тебе будет.

- А то как же! - с важностью сказал Егорка. - Чай волкодава ращу.

Подъехав к выпасу, дед и Егорка слезли с лошадей и закрыли за собой ворота.; Через пять минут на песке у берега озера весело затрещал, запылал костер, а за ним и другой рядом. Один разжег дед, другой - Егорка. Но Егоркин костер очень быстро догорел: он был нарочно сложен из сухих вересковых веток и еловых лап. Они разом вспыхивали, отчаянно дымили и живо гасли.

На месте догоревшего костра дед уложил Егорку: сырой после дождя песок здесь хорошо прокалился, и Егорке было тепло лежать на нем. В другой костер дед подложил толстые сухие поленья, чтобы горели всю ночь.

Ночь обступила небольшой круг, освещенный костром, - точно шатром из темноты прикрыла его. Над дальним лесом гасла заря. Тихо было кругом, только позванивали колокольцы да изредка приглушенно ржали лошади. Над озером овставал густой туман.

22 глава.

Лежа на своем полушубке, Егорка задумчиво смотрел в костер. Там рассыпались и вспыхивали золотые, как зорька, угли. Столбушкой поднимался над ними густой белый дым.

- Расскажи чего-нибудь, дедушка Савелий, - попросил Егорка.

дед молча набил трубку, достал палочкой из костра золотой уголек, положил его в трубку и придавил своим большим корявым пальцем. Раскурил табак и не спеша начал:

- Расскажу тебе, сынок, про одну малую травку. А ты слушай да смекай, об чем тут речь.

Была в одном колхозе луговина, или, сказать, пожня. Много разных трав росло, и все самые для скотинки едомые, самые что ни на есть кормовистые. Была тут и Тимофеева трава, и Мятлик, и Пырей, и Костер-трава, и Ежэа, и Лисохвост. И еще был малый Колосок - так себе травка, простая былиночка: ни красы от него, ни проку. Ну, хоть он и невелик был ростом, высокие травы на него не обижались.

- Пусть растет, - говорили Тимофеева трава и Лисохвост, покачивая своими мягкими щеточками, похожими на ламповыое ежикои. - Так приятно смотреть на малышей.

- Маленько он похож на меня, - гооврил Мятлик. - И листочки у него узенькие и прическа метелочкой. Обождите, он еще покажет себя.

А жесткий Пырей и Костер-трава на него осерчали.

- Какой с него прок! - говорили они. - Только под ногами у нас путается да нашу пожню бесславит. Наше сено человеку по колено, а этот малыш, что Ландыш.

- Как есть Ландыш, - добавляла колючая Ежа. - Только без запаха. Какой с него толк?

Пришел сенокос, застрекотала на пожне сенокосилка, - полегли травы на землю и стали сеном.

Свезли то сено колхозники в район, сдали гносударству, от государства благодарность получили:

- Спасибо, колхознички. на удивленье у вас сено приятное. Прямо хоть из него духи делай - "Душистое сено".

Накормили тем сеном колхозники лошадей да коров; жуют лошади да коровы - не нажуются, нюхают - не нанюхаются.

Набили тем сеном колхозники сенники себе и спят на них - не нахвалятся: уж больно дух от того сена легкий да приятный, уж больно сны на тех сенниках сладкие снятся!

А все от того колоска от малого: как скосили его, так и взялся от него дух, что от того Ландыша весной.

Вот ты и примечай, сынок: где не лугу тот простенький Колосок имеется, где ему среди высоких трав хорошо расти, - там сено будет самолучшее, славное будет сенцо, духовитое. А нет на лугу Душистого Колоска- простой малой Душицы-травки - и нет от сена того духа, нет от него людям той радости...

Дед Савелий кончил попыхивать своей трубкой, вынул ее изо рта и взглянул на Егорку.

Подперев голову рукой, Егорка крепко пал. дед Савелий встал и плотно прикрыл его свободной полой полушубка.

Подбежал Бобик; он долго гонял на берегу лягушек и притомился.

- Ну, волкодав, - посмеиваясь сказал дед, - садись карауль хозяина. Такая уж твоя собачья должность.

Бобик весело замахал хвостом в ответ, как будто соглашаясь бодро нести всю ночь караульную службу. Но когда дед, поправив поленья в костре, опять перевел на него глаза, щенок тоже спал, прикорннув к ногам Егорки.

- Нахлопотались, - прошептал дед Савелий. - Малыши-Ландыши...

И опять запыхал своей трубкой.