Соседи

Право, впору было подумать, будто в пруду что-то случилось, а на самом-то деле ровно ничего. Только все утки, и те, что спокойно дремали себе на воде, и те, что вставали на голову вверх хвостами - они и это умеют, - вдруг заспешили на берег. На мокрой глине запечатлелись следы их лап, и издали еще долго-долго слышалось их кряканье.

Вода тоже взволновалась, а ведь всего за минуту перед тем она стояла недвижно, отражая в себе, как в зеркале, каждое деревцо, каждый кустик, старый крестьянский дом со слуховыми оконцами и ласточкиным гнездом, а главное - большой розовый куст в полном цвету, росший над водой у самой стены. Только все это стояло в воде вверх ногами, как перевернутая картина. Когда вода взволновалась, одно набежало на другое, и вся картина пропала. На воде тихо колыхались два перышка, оброненных утками; их вдруг словно погнало и закрутило ветром. Но ветра не было, и скоро они опять спокойно улеглись на воде. Сама вода тоже мало-помалу успокоилась, и в ней опять отчетливо отразился домик с ласточкиным гнездом и розовый куст со всеми его розами. Они были чудо как хороши, но сами об этом не знали - им ведь никто об этом не говорил. Солнце просвечивало сквозь их нежные ароматные лепестки, и на душе у роз было так же хорошо, как у нас в минуты тихого счастливого раздумья.

- Как прекрасна жизнь! - говорили розы. - Одного только хотелось бы нам - поцеловать теплое красное солнышко да вон те розы в воде. Они так похожи на нас! А еще нам хотелось бы расцеловать и тех миленьких птенчиков вон там, внизу. Наверху, над нами, тоже есть птенчики, они высовывают из гнезда головки и попискивают. У них еще нет перышек, как у отца с матерью. Да, славные у нас соседи и вверху и внизу. Ах, как хороша жизнь!

Птенчики наверху и внизу - нижние-то только отражение верхних - были воробьи, мать и отец их - тоже. Они завладели пустовавшим с прошлого года ласточкиным гнездом и расположились в нем как у себя дома.

- Что это плавает по воде? Утиные дети? - спросили воробьишки, увидав утиные перья.

- Не задавайте глупых вопросов! - отвечала воробьихамать. - Не видите разве, что это перья, живое платье, какое ношу и я, какое будет и у вас,

- только наше-то потоньше! Неплохо бы положить эти перышки в гнездо - они славно греют. Хотелось бы мне знать, чего испугались утки. Должно быть, что-нибудь случилось там под водой, не меня же они испугались... Хотя, положим, я довольно громко сказала вам "Пип!". Тупоголовые розы должны бы знать, что случилось, но они никогда ничего не знают, только глядятся на себя в пруд да пахнут. Ох, как они мне надоели, эти соседи!

- Послушайте-ка этих милых птенцов наверху! - сказали розы. - Они тоже начинают пробовать голос. Они еще не умеют, но скоро научатся щебетать! То-то радости будет! Приятно иметь таких веселых соседей!

В это время к пруду подскакала пара лошадей на водопой. На одной сидел верхом деревенский парнишка. На нем ничего не было, он поснимал с себя все, одну только черную шляпу оставил. Она была черная, с широкими полями. Парнишка насвистывал, словно птица, и забрался с лошадьми на самую глубину пруда. Проезжая мимо розового куста, он сорвал розу, заткнул ее за ленту шляпы и теперь воображал себя страсть каким нарядным! Напоив лошадей, он уехал. Оставшиеся розы глядели вслед уехавшей и спрашивали друг друга:

- Куда это она отправилась?

Но никто этого не знал.

- Я бы тоже не прочь пуститься по белу свету! - сказала одна роза. - Только нам и в своей зелени неплохо! Днем солнышко пригревает, ночью небо светится еще краше! На нем много маленьких дырочек, через них и видать!

Дырочками они считали звезды - розам ведь можно и не знать, что такое звезды.

- Мы оживляем собою весь дом! - сказала воробьиха. - К тому же ласточкины гнезда приносят счастье, как говорят люди. Вот почему они так рады нам! Но соседи, соседи!.. Этакий вот розовый куст у стены только разводит сырость. Надеюсь, когда-нибудь его уберут отсюда, и на его месте вырастет хлеб. Розы на то только и годны, чтоб любоваться ими да пахнуть, самое большее - торчать в шляпе. От моей матери я слыхала, что они каждый год опадают, и тогда жена крестьянина собирает их и пересыпает солью, причем они получают уже какое-то французское имя, не могу его выговорить, да и без нужды мне. Потом их подогревают на огне, чтобы они были душистее. Вот и все. Они только на то и годятся, чтобы услаждать нос да глаза. Поняли?..

Настал вечер, в теплом воздухе заплясали комары и мошки, облака окрасились пурпуром, запел соловей. Пел он для роз о том, что красота - это как солнечный свет на земле, что красота живет вечно. А розы думали, что соловей поет о самом себе, и не мудрено, что они так думали. Им и в голову не приходило, что песня эта - о них, они лишь радовались ей и думали: "А не могут ли и все воробьишки стать соловьями?"

- Мы отлично понимаем, что поет эта птица, - сказали воробьишки. - Вот только одно слово нам непонятно: что такое "красота"?

- Так, ничего, - отвечала им мать. - Одна видимость! На господском дворе у голубей есть свой дом, там их каждый день угощают горохом и зернами - я, к слову сказать, едала с ними, и вы тоже будете: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, - так вот, там во дворе есть две птицы с зелеными шеями и гребешком на голове. Хвост у них может распускаться, и как распустится - ну что твое колесо, да еще переливается разными красками, так что глазам невтерпеж! Зовут этих птиц павлинами, вот это-то и есть красота. Пообщипать их немножко - и выглядели бы не лучше нашего брата. Я бы их заклевала, не будь они такие большие.

- Я их заклюю, - сказал самый маленький, совсем еще голенький воробышек.

В доме жила молодая чета - муж и жена. Они очень любили друг друга; оба были такие работящие и расторопные, и в доме у них было очень нарядно и уютно. Каждое воскресное утро молодая женщина набирала целый букет самых красивых роз и ставила его в кувшине с водой на большой деревянный сундук.

- Вот я и вижу, что сегодня воскресенье! - говаривал молодой муж и целовал свою милую женушку; потом оба усаживались рядом, а солнце светило в окно, озаряя свежие розы и молодую чету.

- Глядеть на них тошно! - говорила воробьиха, заглянув из гнезда в комнату, и улетала.

Так повторялось из воскресенья в воскресенье, ведь свежие розы появлялись в кувшине каждое воскресное утро: розовый куст цвел все так же пышно. Тем временем воробышки уже успели опериться и тоже хотели полетать с матерью, но воробьиха сказала им:

- Сидите дома!

И они остались сидеть.

А она летела, летела, да и попала лапкой в силок из конского волоса, который закрепили на ветке мальчишки-птицеловы. Петля так и впилась воробьихе в лапку, словно хотела перерезать ее, и боль-то была какая, страх-то какой! Мальчишки подскочили и грубо схватили птицу.

- Простой воробей! - сказали они, но все-таки не выпустили воробьиху, а понесли ее к себе на двор, угощая щелчками по носу всякий раз, как она попискивала.

А на дворе у них жил в это время старичок, который занимался варкой мыла для бороды и для рук, в шариках и кусках. Веселый такой старичок, вечно переходил с места на место, нигде не задерживался подолгу. Увидел он у мальчишек птицу, услышал, что они собираются выпустить ее на волю - зачем им простой воробей! - и сказал:

- Постойте! Мы наведем на нее красоту!

Услыхала это воробьиха и вся задрожала, а - старичок достал из своего ящика, где хранились чудесные краски, сусального золота, велел мальчишкам принести ему яйцо, обмазал белком всю птицу и облепил ее сусальным золотом, так что воробьиха стала вся позолоченная. Но она и не думала о таком великолепии, а только дрожала всем телом. А старичок оторвал лоскут от красной подкладки своей старой куртки, вырезал его зубчиками, как петушиный гребешок, и прилепил воробьихе на голову.

- Ну вот, теперь глядите, как полетит золотая птица! - сказал старичок, выпустил воробьиху, и она в страхе понеслась прочь. Вот блеску-то было! Все птицы - и воробьи, и даже ворона, которая не вчера родилась, - не на шутку перепугались, но все же пустились вслед за воробьихой, желая знать, что это за важная птица такая.

- Прраво, диво! Прраво, диво! - каркала ворона.

- Постой! Постой! - чирикали воробьи.

Но она не желала останавливаться. В страхе летела она домой, каждую минуту готовая упасть на землю, а птиц, летевших за ней, все прибавлялось и прибавлялось - и малых и больших. Некоторые подлетали к ней вплотную, чтобы клюнуть ее.

- Ишь ты! Ишь ты! - щебетали и чирикали они.

- Ишь ты! Ишь ты! - зачирикали и птенцы, когда она подлетела к своему гнезду. - Это, наверное, и есть павлин! Ишь какой цветастый! Глазам невтерпеж, как говорила мать. Пип! Это и есть красота!..

И они всем скопом принялись клевать ее, так что она никак не могла проскользнуть в гнездо. От ужаса она не могла даже сказать "пип", не то что "я ваша мать". Остальные птицы тоже принялись клевать воробьиху и выщипали у нее все перья. Обливаясь кровью, упала она в самую середину розового куста.

- Бедная пташка! - сказали розы. - Мы укроем тебя. Склони к нам свою головку!

Воробьиха еще раз распустила крылья, плотно прижала их к телу и умерла у своих соседок, свежих, прекрасных роз.

- Пип! - сказали воробышки. - Куда же это запропастилась мамаша? Неужто она нарочно выкинула такую штуку и нам теперь самим придется промышлять о себе? Гнездо она оставила нам в наследство, но вот обзаведемся мы семьями, кому ж из нас им владеть?

- Да уж для вас здесь места не будет, когда я обзаведусь женой и детьми! - сказал самый младший.

- А у меня побольше твоего будет и жен и детей! - сказал другой.

- А я старше вас всех! - сказал третий.

Воробышки заспорили, захлопали крылышками и ну клевать друг друга...