У одной бедной женщины была дочка, чумазая, черная, как негритенок. Мать мыла ее по четыре, по пять раз в день, да все напрасно — девочка не становилась чище; ее кожа, особенно на руках, выделяла темную жидкость, и к чему бы она ни прикоснулась, оставались черные пятна. Бедная мать иногда просто в отчаяние приходила.Соседки прозвали девочку Головешкой, в конце концов и мать свыклась с этим прозвищем и тоже звала дочь Головешкой.Головешка была живой, приветливой, и все ее любили. Но она сердилась, когда ее так называли соседские дети...

Жили-поживали крестьянин и его жена: он работал на поденщине, она пряла и ткала. Малыш их был на удивление всем соседям. Грудь он не брал уже несколько месяцев, и мама, одев его, умыв и причесав, сажала в уголке на старенькое одеяло и приговаривала:— Малыш ты мой, малыш, как королевич ты сидишь.А тот расставит ножки, положит ручки на колени и не шевелится. Ему нравилось смотреть, как вертится и скачет мамино веретено, и только по глазам его было ясно: он не кукла.— И не смеется никогда, кума? — спрашивали соседки...

Жил-был старик купец, который разбогател на подозрительных торговых сделках и заважничал.— За деньги купишь все, и счастье тоже, — говаривал он. Потому и взял себе в жены девушку красивей всех в округе, хоть и бедную. Радовался купец, что все ему завидуют.Родилась у них дочка. Кто ее ни увидит, похвалит:— Вырастет красивей мамы!Купец был вне себя от счастья и с утра до вечера любовался малюткой, сидевшей на руках у матери или спавшей в колыбельке.Как-то ночью проснулся он от странных звуков.— Ты слыхала?— Слыхала! — ответила жена...

Жил да был старый торговец деревянными башмаками. Бродил он по городам и весям, гоня перед собой дряхлого, худущего, облезлого осла, навьюченного двумя корзинами с башмаками всех размеров.Осел на перекрестках останавливался, и хозяин начинал выкрикивать:— Башма-а-аки! Хозяйки, кому башма-а-аки?Откуда только брался у него такой зычный голосище? И, словно его крика было мало, тут же раздавался рев осла:— И-а! И-а! И-а!И в довершение всего им принимались вторить дети:— ...Ма-а-аки!.. И-а! И-а!.. Ма-а-аки! И-а! И-а! Кто хохотал, кто злился...

Жил-был король, у которого с тех пор, как перенес он тяжкую болезнь, все вызывало страшную тоску. Чего только не делали министры, чтобы разогнать ее!Но стоило им заговорить о государственных делах, как он устало отвечал:— Сами разберитесь! Сами! А меня не трогайте.Конечно, это не могло не нравиться министрам, но нередко они бы предпочли ответственности избежать: кто их знает, этих королей! И потому пускали в ход все средства, чтобы вернуть его к активной жизни.Сидя с ним, они рассказывали разные истории, анекдоты и даже, будто маленькому, сказки...

Жил на свете один бедняк, и был он гонцом. Посылали его то туда, то сюда, и поскольку в путь он устремлялся, словно стрела, выпущенная из лука, его и прозвали Стрелой. Платили ему мало, а порой и вовсе не платили — дескать, ты опоздал с письмом, и сорвалось крайне важное дело. Он все кротко сносил и не отказывал никому, далее тем, кто уже раз с ним не расплатился. Не умирать же с голоду!В его роду все были гонцами: предки — гонцы-молодцы, дед — гонец-молодец, отец — гонец. Стрела с огорчением думал, что вот уже пять лет, как он женат, а сына у него нет и некому передать ремесло...

Жила-была вдова средних лет, хозяйка дешевого трактира. Готовила она отменную похлебку с лапшой, чечевицей и фасолью, приправленную салом, подавала хлеб, салат, сыр, творог, а тому, кто попросит, — рыбу, вино, фрукты, орехи, инжир — однообразное меню, что и говорить, зато тщательно приготовленное из свежих продуктов. Трактир у нее никогда не пустовал. Каждого посетителя хозяйка обязательно предупреждала:— Учтите, мы в долг не кормим!И вовсе не от бессердечности. Посудите сами, не умирать же с голоду, готовя для других...

Жил-был старый садовник, убежденный, что у него самые прекрасные на свете цветы. Сухонький, седой, согбенный, он целыми днями поливал, окучивал и пропалывал не меньше сотни растений.Закончив работу, он садился под деревом с незамысловатым завтраком: сегодня — куском хлеба с луковицей, завтра — булкой с творогом, послезавтра — бутербродом с колбасой и яблоком.Часами смотрел он на цветы с восхищенной улыбкой — сколько оттенков, какой аромат! Порой он разговаривал с ними, словно они люди и понимают слова...

Жил-был бедняк с женой и дочерью, зарабатывал он продажей сладкого горошка — люпина.Каждое утро нагружал он холщовые переметные сумы с люпином на осла и ходил по улицам, протяжно выкрикивая:— Сла-а-а-адкий горошек! Люпи-и-ин! Покупайте люпи-и-ин!А мальчишки бежали следом, без единого сольдо в кармане, и дразнили.— Купите горошек! Сладкий люпин! — заводил кто-нибудь из них, а остальные подхватывали хором:— Стоит полсольдо стаканчик один! Торговец люпином, бывало, то рассмеется, ато и рассердится на них, особенно когда покупателей раз два и обчелся, да еще сосед незадачливо пошутит:— Неужто и впрямь стакан за полсольдо? Торговец отмалчивался и шел своей дорогой...

Жил да был сказочно богатый принц. Ему едва-едва исполнилось двадцать лет, и от отца он унаследовал множество замков. Не было у него ни братьев, ни сестер, ни родственников; после смерти матери переехал он в замок, где родился, который по этой причине считал самым прекрасным во всех своих владениях. Целыми днями принц заставлял слуг переносить великолепную старинную мебель из одной залы в другую, с одного этажа на другой.Ему ничего не стоило приказать:— Это — туда! Это — сюда! Это — вниз! Это — наверх!У бедных слуг к вечеру руки и ноги отнимались от усталости...