Вечный вечер, имя которому "Анна" (1 глава)
Логово, столетний сверчок и Время Времен.
Почему такие жилища возникают время от времени, раз в тысячелетие в каком-нибудь определенном тихом уголке, никто не знает. Но они появляются, как только наступает их час, и начинают... подыскивать себе жильцов.
Да-да, именно жилище подыскивает себе обитателя. И как ни стараются ушлые многоопытные риэлторские жулики сбыть с рук странный особняк, ничего-то у них не выходит, кроме неприятностей, да таких, что скоро они опускают руки и стараются больше ни на словах, ни на деле не касаться проклятого логова. Ибо войдет в него и навеки поселится только тот, кто также проклят.
Еще в советские времена не столь далекого ХХ века непривычной готической красоты особняк на окраине города начала себе строить какая-то партийная "шишечка". Но то ли "шишечка" забыла посоветоваться, то ли поделиться с еще более "шишковитыми шишками", довершить дело с особняком ей не дали - после завершения внутренней отделки двух ни в чем не повинных штукатуров нашли мертвыми в стенах дома, было затеяно следствие, которое затянулось на годы. За это время "шишечку" то ли расстреляли, то ли сослали в сумасшедший дом, то ли она вместе с семьей бежала за границу.
Так это или иначе - никто не помнит. Но дом оказался покинутым и на долгие годы предоставленным самим себе. Мало кто знал, что дом был выстроен на месте, где почти двести лет назад было запахано древнее цыганское кладбище. Может быть, потому что его фундамент вдруг пустил дьявольские корни в древних подземных склепах, может еще по какой причине, но его судьба началась так таинственно... Впрочем, самому дому это даже нравилось.
К дому старались не подходить, ибо он вселял почтение и трепет, но издалека за ним наблюдать любили, так как ничего подобного в этих краях никогда не видели. Фасад его, с пирамидальными колоннами, диковинными лепными арками и водосточными трубами, выполненными в виде замысловатых фигурок рогатых собак и крылатых кошек со змеиными хвостами, можно было сравнить с пугающей изысканностью старинных соборов Сицилии или гордым одиночеством родовых замков туманного "зеленого острова". Если смотреть на логово во время заката, то каменная кладка меняла свой цвет и из пепельно-серой превращалась в пурпурную. Никто не знает, был ли дом таким многогранным с самого своего начала или приобрел все эти особенности, питаясь едкой пылью времен. Но он все больше и больше порастал диким виноградом и плющом, которые никто не сажал, а заодно - множеством легенд-небылиц и фантазий-экспромтов. Словно по какому-то мистическому знамению его не тронули войны и стихийные бедствия, и даже вандалы, которые разоряют и тащат напропалую все подряд, словно не замечали его...
Одинокий и замшелый, за кованым забором с фигурками невиданных чудовищ, простоял он почти 100 лет, пропеченный, как гигантский пирог в горниле летнего зноя, продуваемый ураганными ветрами первых природных перемен, ведущих к спячке, укутанный в саван белоснежно-сахарных снежинок или распятый серебряными гвоздями весенних ливней возрождения.
И только старый сверчок за изразцовой печью, чей голос слышать - непременно к покойнику - терпеливо ждал жильцов.
Город разросся за это время. Клонированные многоэтажные монстры днем давили рафинированное логово своими гигантскими тенями. А оно, окруженное черным траурным кружевом чугунных решеток, словно магическим кругом, в отместку ночами пугало их своей неразрешимой загадкой: всегда открытой дверью, из которой никто не выходил, и куда никто не смел зайти, даже озорники-мальчишки, которые, уж, как известно, ничего не боятся.
Но однажды столетний сверчок за столетней изразцовой печью встрепенулся, словно почуял то, что не почувствует ни один человек, ни одно животное, не прожившее столько лет в тишине и полумраке, сколько он. Он понял, что пришло то великое, ради чего, как вековое вино, "выдерживали" здесь этот дом, эту печь, эти пустые разнообразные анфилады залов и комнат. А именно - пришло Время Времен. Словно огромные жернова, сдвинулись кармические камни прошлого и начали перемалывать прах эпох, событий, личностей, алчно жаждущих их грядущего возвращения. И касаясь земли, невидимый прах перевоплощался в благородных скитальцев, одиноких странников, чей переход или перелет длился тысячелетия и вот-вот должен подойти к финалу. Все эти странные фигуры, появившиеся в различных точках планеты, знали, что в таком-то месте такого-то города их ждет долгожданное вновь обретаемое логово, их дом, их кров, их приют.
На земляной дорожке, ведущей к вечно открытой двери, отпечатались следы. Голодные языки тумана тут же слизывали их, будто это была глазурь из темного шоколада на утреннем кексе сладкоежки. В порывах ночного ветра послышался шелест дорожной накидки, коснувшейся косяка массивной двери, логово вздохнуло запахом прелых досок и прислушалось... На секунду замерло все, и можно было услышать мелодию крыльев сумеречной бабочки... Еще секунда... И в логово проник первый жилец...
Столетний сверчок приветливо застрекотал, и мгновенно вспыхнул огонек в изразцовой печи. За невидимым вошедшим странником (или странницей) впервые за сто лет захлопнулась дверь. Логово с благодарностью приняло посетителя, а, значит, он прибыл точно по адресу.
Сверчку было интересно, кто явился первым. Он слегка высунулся из своего укрытия, разминая застывшее тельце. Сняв дорожную одежду, делавшую ее невидимой, древняя старуха щелкнула сухими пальцами с полированными ногтищами, давшими много очков фору современному французскому маникюру. По ее щелчку в холле появилась вешалка, на которую сама собой отправилась и прилежно повисла накидка-невидимка.
- Так я и думала, - пробурчала она, оглядываясь, - ни столов, ни стульев. Спальни, вероятно, также пусты, этого-то мне и надо - я всегда въезжаю со своей обстановкой... - и то ли в свой адрес, то ли в адрес крючка, поддерживающего ее плащ, она хмыкнула, - старая вешалка.
С несвойственной возрасту резвостью она забралась по широкой лестнице на второй этаж. Старуха вошла в одну из пустующих спален: нет, это не для нее, потому что здесь слишком высокий потолок, подразумевающий утренние полеты вместо обычной зарядки, тысячетижды нет, это давно не для нее...
Она распахнула двери второй спальни: в потолке узкой вертикальной комнаты торчали два крюка для некой семейной парочки, любящей спать вверх ногами, цепляясь за крюки...
- Эта спальня меблирована, как предусмотрительно, - проговорила она, - но это по душе родне из Трансильвании...
Легче пушинки, тише кошки, нежнее улыбки двигалась она дальше. Лабиринт спален и будуаров на любой вкус: комната с огромным пустым резервуаром для будущего бассейна, совсем крошечные закутки или гигантские залы, у которых, кажется, нет вовсе стен, покои без окон, комната с неправдоподобно большим камином...
Наконец она нашла то, что нужно ей: не большая, не маленькая, ни высокая, ни низкая, комнатка, что называется, "в самый раз". Здесь она снова щелкнула крепкими пальцами. Сквозь тысячелетия, смрад и пепел преисподней неслась к ней ее заветная постель, в которой она провела вечность или чуть поменьше, вплоть до этой ночи. С грохотом постель встала посередине комнаты - узкий длинный ящик, сколоченный из отесанных древнеславянским способом кедровых досок, на четырех чурбаках-ножках и с остроконечной крышкой.
Она сняла крышку: в ящике на подушках набитых прелой листвой, блеснул длинный предмет. Старуха слегка ухмыльнулась, ей в такой момент всегда казалось, что это ее меч. Ведь много тысяч лет назад она была никем иным, как богиней боев и баталий, сражений и битв, военных побед и поражений, самой древней воительницей мира и утраченной веры. В латах и с заветным мечом в мускулистых руках на черно-пламенном коне верхом, незримая в своем плаще-невидимке, прекрасная и справедливая, носилась она над полями битв, то направляя удар Пересвета в поединке с Челубеем, или вкладывая меч в руки Илье Муромцу. Или вместе со славянами врезаясь в войско Чингиз-хана, или возвращаясь на курган, где гибла армия хана Мамая.
Веками позже на смену ей пришли новые эпохи. А новые божества - едва оперившиеся гордецы, затоптавшие древнюю религию, - с удовольствием вырвали меч из ее постаревших рук, низвергли ее из воздушного дворца победительницы в топи дремучих болот, к жабам и курящимся туманам, где приют ей - островерхий ящик на ножках, отрада - редкие путники да ворожба на черной свече. А когда истинная правда начала забываться, шарлатаны, посланные молодыми богами, стали величать себя собирателями фольклора. Со всем цинизмом был назван этот ящик, ее скупой приют вечности, унылой избушкой на курьих ножках, а грозный меч - тривиальной метлой.
Очнувшись от шепота прошлого, старуха вынула метлу из ящика и бережно, словно победоносный меч, поставила ее в угол.
- Время Времен, - прошамкала она, зловеще блистая парой оставшихся железных зубов, - как всегда в это время, на сто лет из тысячи соберется здесь наш клан, наша семья. На сто лет... пока от нас не уйдет кто-то единственно человечный...
Что такое - сто лет для тех, кто живет вечно: крупинка из песчаного бархана, миг из вечности, капля из водопада... Но они нуждаются в этом, как голодный в пище. И особняк, и плющ на его стенах, и сверчок, все были посвящены в тайну Времени Времен.
Все замерли...
Все ожидали...
И дождались!
.