Властелин колец (2 глава)

Тропа через топи.

Горлум двигался одинаково быстро на своих двоих и на четвереньках, вытянув шею вперед и выставив голову. Фродо и Сэм едва поспевали за ним, но он, видно, раздумал улизнуть и, когда они далеко отставали, оборачивался и поджидал их. Они пришли к давешней расселине, но уже вдалеке от горных подножий.

– Ага, вот она где! – крикнул Горлум. – Там понизу тропочка, мы по ней пойдем-пойдем и выйдем во-он туда. – Он махнул рукой на юго-восток, в сторону болот, гнилое и тяжкое зловоние которых превозмогало ночную свежесть.

Горлум порыскал на краю расселины и подозвал их:

– Сюда! Здесь легко можно спуститься. Смеагорл ходил здесь однажды, я здесь ходил, прятался от орков.

Хоббиты спустились во мглу следом за ним – оказалось, и вправду легко. Футов двенадцать шириной, не больше пятнадцати в глубину, впадина служила руслом одной из бесчисленных речушек, стекавших с Привражья, пополняя застойные хляби. Горлум свернул направо, более или менее к югу, и зашлепал по ровному каменному дну. Вода ему была явно очень приятна, он радостно хихикал и даже поквакивал себе под нос нечто вроде песенки:

Ноги грызет холод,

Гложет кишки голод,

Камни больно кусаются –

Голые, словно кости,

Грызть их нету корысти –

Зубы об них обломаются.

А мокрая мягкая речка

Радует нам сердечко,

К усталым ногам ласкается.

И мы говорим с улыбкой...

– Ха-ха! Кому же это мы улыбаемся? – прогнусавил он, покосившись на хоббитов. – А вот сейчас скажем, кому. Он тогда сам догадался, треклятый Торбинс.

Глаза его гадко сверкнули в темноте, и Сэму это сверкание очень не понравилось.

Живет она – не дышит,

Безухая – а слышит.

Как мертвая, холодна

В кольчуге своей она.

Все пьет и никак не напьется,

На земле – скачет и бьется.

Ей водомет – дыра,

А островок – гора.

Блестит она и мелькает,

Гладенькая такая!

И мы ее кличем с улыбкой:

Плыви к нам, вкусная рыбка –

Жирненькая!

Песенка снова навела Сэма на мысль, которая осаждала его с тех самых пор, как он понял, что хозяин решил взять Горлума в провожатые, – мысль о еде. Хозяин-то, наверно, об этом и вовсе не подумал, зато Горлум подумал наверняка. И вообще – как, интересно, Горлум кормился в своих одиноких скитаниях? «Плоховато кормился, – подумал Сэм. – Сразу видно, изголодался. Ох, не побрезгует он, коли уж рыбка не ловится, хоббитским мясцом. Заснем – и ау! – как пить дать слопает обоих. Ну смотри, Сэм Скромби, на тебя вся надежда».

Они долго брели по дну темной извилистой расселины, усталым хоббитам казалось, что и конца этому не будет. Ущельице свернуло к востоку, расширилось, постепенно стало совсем неглубоким. Серая дымка предвещала рассвет. По-прежнему проворный Горлум вдруг остановился и посмотрел на небо.

– День недалеко, – прошептал он, будто день, того и гляди, услышит его и накинется. – Смеагорл спрячется здесь, я спрячусь, и Желтая Морда меня не заметит.

– Мы бы и рады увидеть солнце, – сказал Фродо, – да сил нет выбираться наверх: ноги подкашиваются.

– Не надо радоваться Желтой Морде, – сказал Горлум. – Она нарочно выдаст врагам. Добренькие умненькие хоббитцы спрячутся со Смеагорлом, а то кругом шныряют орки и злые люди – они далеко видят. Прячьтесь, хоббитцы, здесь со Смеагорлом!

На отдых пристроились у крутого каменного ската расселины, из которой теперь высокий человек запросто мог бы выглянуть. Ручей бежал поодаль, под ногами была сухая гладь. Фродо и Сэм уселись на большом плоском камне, прислонившись к скату. Горлум плескался и копошился в ручье.

– Надо немного подкрепиться, – сказал Фродо. – Смеагорл, ты голодный? У нас у самих немного, но мы поделимся.

При слове «голодный» глаза Горлума зажглись зеленоватым светом и вытаращились так, что за ними стало не видно лица – исхудалого и землистого. Он заговорил по-старому, по-горлумски:

– Мы совсем, совсем изголодались, прелесть. А какая у них есть еда? Сочненькая рыбка?

Из-за острых желтых зубов высунулся длинный язык и жадно облизнул бескровные губы.

– Нет, рыбы у нас нет, – сказал Фродо. – Вот только это, – он показал путлиб, – и вода, если здешнюю воду можно пить.

– Да, да, да-ссс, водица чисстенькая, – сказал Горлум. – Пейте, пейте ее досыта, пока она ессть. А что это такое хрустит у них на зубах, моя прелесть? Это вкусненькое?

Фродо отломила протянул ему кусок лепешки в листовой обертке. Горлум понюхал лист, и лицо его исказилось отвращением и застарелой злобой.

– Смеагорл чует, чем пахнет! – процедил он. – Это листья из страны эльфов, кха! Ф-ф-ф, как они воняют! Он лазил по тем деревьям, и вонь пристала к его рукам, к моим милым лапкам. – Он бросил лист, отгрыз кусочек путлиба, тут же выплюнул его и закашлялся. – Аххх! Нет, – отплевывался он. – Бедненький Смеагорл из-за вас подавился. Пыль и зола, это есть нельзя. Ему придется голодать. Но Смеагорл потерпит. Добренькие хоббитцы! Смеагорл дал обещание. Он будет голодать. Хоббитская пища ему в рот не лезет, и он будет умирать с голоду. Бедненький худенький Смеагорл!

– Жаль, – сказал Фродо, – но уж тут я тебе ничем не смогу помочь. Эта пища, я думаю, пошла бы тебе на пользу, если б ты себя пересилил. Однако пока что, наверно, даже и пытаться не стоит.

Хоббиты молча хрустели путлибами. Сэм заметил, что они вроде бы стали гораздо вкуснее: Горлум напомнил, какая это чудесная еда, но он же и портил ему аппетит, провожая глазами каждый кусок, точно пес у обеденного стола. Лишь когда они сжевали по лепешке и разлеглись отдыхать, он, видимо, убедился, что никаких лакомств от него не прячут, отошел на несколько шагов, сел и похныкал от жалости к себе.

– Хозяин! – довольно громко прошептал Сэм: ему было плевать, слышит Горлум или нет. – Как ни крути, а поспать нам надо, только обоим зараз спать не дело – вон он, гад, каким голодным глазом на нас косится. Мало ли что он «дал обещание»! Горлум он или Смеагорлум – один леший: горбатого могила исправит, а он пока живой. Вы давайте-ка спите, сударь, а я вас разбужу, когда мне уж совсем невмоготу ; станет. Будем спать по очереди, а то не ровен час...

– Что верно, то верно, Сэм, – сказал Фродо, не таясь. – Он заведомо изменился, но, как и насколько, пока неизвестно. Однако, по-моему, нынче нам опасаться нечего. Ну, стереги, если хочешь. Часика два дай мне поспать, а там и буди.

Фродо так устал, что уронил голову на грудь и заснул, едва договорив. А Горлум, видать, свои штучки оставил. Он свернулся калачиком и тоже уснул как ни в чем не бывало и хотя подозрительно присвистывал сквозь сжатые зубы, однако не шевелился, ровно убитый. Сэм послушал-послушал, как его спутники спят наперегонки, и чуть сам не заснул, но вместо этого встал, подошел к Горлуму и легонько его потыкал. Ладони Горлума раскрылись, пальцы задергались – и больше ничего. Сэм наклонился и сказал ему прямо в ухо: «Вкусненькая рыбка», – но Горлум даже ухом не повел и присвистывал по-прежнему.

Сэм почесал в затылке.

– Может, и правда спит, – пробормотал он. – Будь я вроде Горлума, одним Горлумом меньше бы стало.

Он со вздохом отогнал заманчивые мысли о том, и меч вот он, и за веревкой недалеко ходить, по; шел и сел рядом с хозяином.

Открыв глаза, он увидел тусклые небеса, гораздо темнее, чем когда он заснул. Сэм вскочил на ноги и понял, что раз он такой бодрый и голодный, значит, проспал весь день, а уж часов-то девять отхватил наверняка. Фродо спал без задних ног, только на бок повернулся. А Горлума было не видать. Сэму припомнились многие нелестные клички, какими, исполняя отцовский долг, награждал его Жихарь, никогда не лазивший за словом в карман; потом он сообразил, что хозяин-то был прав – стеречься не от кого. Как-никак оба целы, невредимы и ничуть не удавлены.

– Вот бродяга! – сказал он с некоторым раскаянием за свою подозрительность. – А где же он болтается, хотел бы я знать?

– Недалеко, недалеко! – сказал голос сверху, и Сэм увидел на фоне вечернего неба огромную голову и оттопыренные уши Горлума.

– Э-гей, ты чего там делаешь? – спросил Сэм, мигом став подозрительней прежнего.

– Смеагорл голодный, – сказал Горлум. – Он скоро вернется.

– А ну, воротись! – заорал на него Сэм. – Назад, кому говорю!

Но Горлума и след простыл. Разбуженный криками, Фродо сидел и протирал глаза.

– Здрасьте! – сказал он. – Что случилось? Сколько времени?

– Еще не знаю, – сказал Сэм. – Солнце, кажись, закатилось. А он удрал. Говорит – голодный.

– Ладно тебе! – сказал Фродо. – Тут уж ничего не поделаешь. Вернется, не бойся. И обещание заржаветь не успело, да и от своей Прелести он никуда не денется.

Фродо во всем разобрался, когда узнал, что они полсуток мирно проспали рядом с Горлумом, очень голодным и совершенно не связанным.

– Не поминай Жихаря попусту, – сказал он. – Ты был еле живой, и все обернулось не худо: оба мы отдохнули. А впереди трудная дорога, труднее еще не было.

– С едой плоховато, – сказал Сэм. – Сколько нам примерно за все про все времени понадобится? После-то, когда управимся, что будем делать? Я ничего не говорю, эти дорожные хлебцы тебя прямо-таки на ногах держат, спасибо и низкий поклон эльфам-пекарям, хотя в желудке все же ветер свищет, извините за грубость. Но и с ними беда – чем больше их ешь, тем меньше остается. Недельки так на три их, может, и хватит, ежели затянуть пояса и держать зубы на полке. А то мы на них здорово подналегли.

– Я не знаю, сколько нам времени нужно за все про все, – сказал Фродо.