Маленький принц

Над озером никнут плакучие ивы,

зелёные ветви купая в воде.

Русалка играет ветвями лениво,

лягушка на жирном кувшинки листе

уселась и смотрит на белое тело

в сверкающих брызгах. Не солнце его

горячим лучом оживило, согрело...

Пронизано лунным сияньем оно,

и негою летней пленительной ночи

мерцают прекрасной русалки глаза.

У жёлтой кувшинки лягушка хохочет:

— «Красавица, замуж пойдёшь за меня?

Нам весело будет! В зелёные косы

жемчуг, водоросли я буду вплетать;

на теле твоём брызги влаги — как слёзы,

приятно мне будет их пить — целовать!»

Из жёлтой кувшинки со смехом весёлым

является маленький принц. Он красив,

он чудно красив! На кафтане тяжёлом

горят самоцветы, камней перелив

таинственным светом лицо озаряет,

под смуглою тонкою кожей лица —

румянец веселья, и влажно сверкают

жемчужные зубы. Смеются уста,

смеются глаза — точно чёрные вишни

на солнце горят! Тень от длинных ресниц

на щёки легла... Нет, пером не опишешь

красы несказанной! Тот маленький принц

был меньше стрекоз бирюзовых, что плавно

кружились над сонной поверхностью вод;

он — эльф, он не знает печали, и славно

он в жёлтой душистой кувшинке живёт.

— «Не стыдно ль тебе?» — Говорит он лягушке.

Русалка, увидя его, подплыла:

— «Люблю тебя, принц», — шепчет принцу на ушко. —

«Мой принц, из зелёных глубин для тебя

я ночью и днём выплываю. Мне любо

глядеть в твои очи! Люблю тебя, принц!

И влажные зубы, и тёмные губы,

и тень твоих чёрных шелковых ресниц,

и чёрные волосы с блеском чудесным

короны алмазной — всё любо в тебе!

Взгляни на меня: я ль тебе не невеста?»

— «Нет», — принц отвечает, — «не люба ты мне!»

Туда, где поникли плакучие ивы

над сонной водой, где кувшинка цвела,

однажды, как сказка, как грёза, красива,

принцесса соседнего замка пришла.

Склонилась к воде: — «Хороша ль?» — Прошептала,

любуясь своим отраженьем. Рукой,

смеяся, его замутила, привстала,

ещё раз взглянула и в чаще лесной

со смехом исчезла. — «О, кто ты, виденье?

Вернись покажись хоть на миг! Где же ты?» —

Шептал бедный маленький принц в упоеньи.

И нового чувства, и счастья полны,

глядели ей вслед принца чёрные очи.

Он смуглые руки к груди прижимал

и звал неустанно. Глубокою ночью

русалке, влюблённой в него, приказал:

— «Спустись в глубину и колдунье подводной

о том, что я видел, скажи. Передай

ей просьбу мою: не хочу я свободы,

уйду я отсюда...» — «На горе!» — «Пускай!

Хочу я увидеть принцессу и с нею

жить жизнью её...» — «Жизнь людей не для нас!»

— «Хочу этой жизни! Плыви же скорее,

русалка, мне дорого время! Тотчас

хочу избавленья!» Русалка с рыданьем

нырнула на дно. Час ли, два ли прошло...

Принц маленький грезил о близком свиданьи

с принцессой своей. — «Мне теперь ничего»,

шептал он, — «не жаль для принцессы прекрасной,

я всё, что имею, отдам за неё!»

Русалка со дна выплывает: — «Несчастный!

Колдунья тебе посылает питьё

магической силы: ты ростом как люди

немедленно станешь, но должен отдать

за этот напиток ненужного чуда

всю радость твою. Будешь вечно страдать,

томиться и плакать. Печальная доля!

Улыбка твои не окрасит уста,

исчезнет твой смех, будешь ты, как в неволе,

средь чуждых людей!» И тревоги полна,

русалка ответа ждала. В нетерпеньи,

с волшебным напитком сосуд он берёт:

— «Отдам свою радость! К чему сожаленья

счастливым? Я счастлив!» И с жадностью пьёт.

И эльф превращается вмиг в человека.

Прекрасен по-прежнему принц, но — увы!

Забыл он смеяться, опущены веки,

и очи слезою горючей полны.

Русалка целует пустую кувшинку:

— «Прощай, милый маленький принц!» И рукой

украдкою гонит с ресницы слезинку:

ушёл её маленький принц! Под водой

русалка останется долгие годы,

не станет теперь при луне выплывать,

и плеском тревожить уснувшие воды,

и в косы зелёные жемчуг вплетать.

За старым, как сказка, таинственным лесом

есть замок хрустальный. В том замке живёт —

горда и прекрасна, как грёза — принцесса.

Горячая кровь в её жилах течёт,

но гордости ради всегда неприступной,

холодной, как льдинка, принцесса была.

Напрасно ждёт слова привета и грустно,

и преданно смотрит принцессе в глаза,

как раб её, принц. Счастлив он бесконечно,

но только безрадостно счастье его...

В хрустальных палатах принцессы беспечной

сокровищ не счесть! Нет, ему ничего

не мило в роскошных хрустальных палатах,

за ласку принцессы он всё бы отдал:

хрусталь, серебро, самоцветы и злато,

и землю, и небо. Напрасно он ждал,

что вот, загорятся глаза её лаской

и скажет: — «Мой маленький принц, приходи!»

Напрасно он жаждет прекрасную сказку

из уст её выпить. Для сказки любви

принцесса горда, своенравна. Веселья

и подвигов требует вечно она.

Наскучил ей маленький принц. — «От безделья

твоя не болит ли ещё голова?

Не стыдно ль тебе, что печалью своею

наскучил ты мне? Улыбнись же хоть раз!» —

Однажды так молвит ему. — «Не умею!»

— Ей маленький принц отвечал, а из глаз

катилися горькие слёзы. И странно:

чем больше он плачет — тем легче ему,

ведь радость свою для принцессы желанной

отдал уже он. «Слёз твоих не хочу!

Но если готов ты на подвиг, быть может,

тебя подарю я любовью своей.

Слыхала я, царство есть гномов...» — «И что же,

что должен свершить я?» — «Там много камней

волшебной игры... Не бери их: так много

в палатах моих самоцветов! А ты

прекраснейший камень в короне царь-Гога,

за счастье любви моей, мне принеси.

Царь Гог страшно зол и хитёр, а корону

он носит всегда: в ней ведь сила его.

Дорога в то царство хранится драконом...

Не страшно ль тебе?» — «Не боюсь ничего!»

И вышел. — «Мой маленький принц, поцелуем

тебя подарить я могла бы теперь...» —

Сказала принцесса тихонько. — «Умру я,

коль ты не вернёшься...» Закрылася дверь

за маленьким принцем, и зова принцессы

не слышит красавец, на подвиг спешит,

и в чаще таинственной старого леса

он имя принцессы с любовью твердит.

Вот маленький принц там, где никлые ивы

купают зелёные ветви в воде —

русалку зовет. На тот зов торопливо

она выплывает: — «Родимый! Ко мне

ты вновь возвратился? Мне было так любо

глядеть в твои очи! Люблю тебя, принц,

и влажные зубы, и тёмные губы,

и тень твоих чёрных шелковых ресниц,

и черные волосы с блеском чудесным

короны алмазной — всё любо в тебе!

Взгляни на меня: я ль тебе не невеста?»

— «Нет», — принц отвечает, — «не люба ты мне.

Спустись в глубину и колдунье подводной

скажи, что прошу я мне путь указать

к царь-Гогу, чтоб камень с короны свободно

я смог для прекрасной принцессы достать.

Я знаю, что царство дракон охраняет...»

Русалка покорно нырнула на дно.

— «Колдунья тебе талисман посылает», —

вернувшись, она говорит. — «Но за то

ты должен отдать твои слёзы, что ныне

тебя облегчают в тоске. Никогда

на скорбные очи твои, господине,

не выступит влагой отрадной слеза!»

Но маленький принц говорит в нетерпенья:

— «Я рад их отдать, слёзы мне не нужны,

отдам не жалея! К чему сожаленья

счастливым? Я счастлив! Прощай»! — «Погоди,

мой маленький принц!» И русалка кувшинку

пустую целует, и белой рукой

украдкою гонит с ресницы слезинку,

и стонет от боли: — «Ушёл, дорогой!»

Теперь уж наверное долгие годы

не станет она при луне выплывать,

и плеском тревожить уснувшие воды,

и в косы зелёные жемчуг вплетать.

Три дня уж, как маленький принц жарко бьётся

с драконом могучим. Устал он. Из ран

горячая алая кровь так и льётся

на шитый камнями тяжёлый кафтан.

Дракон изгибается, пламенем пышет,

и капает ял у него с языка,

и грозно ревёт он, и тяжко он дышит,

и кровью его налилися глаза.

Смертельно он ранен. Кто первый уступит

в неравной борьбе? Ты ли, маленький принц,

чьи влажные зубы и тёмные губы,

и очи в оправе шелковых ресниц

так дивно прекрасны? Нет! Смерть на дракона

набросилась жадно, терзает его...

В морщинистых скалах весёлые гномы

остались без сторожа. Страха полно

всё царство подземное: кто победитель?

Кто мог столько силы в три дня сокрушить?

Ив щелку от страха залез повелитель —

злой Гог. Чем-то должен он дань заплатить,

коль грозный храбрец до него доберётся?

Он слаб, как червяк, да и ростом лишь с мышь,

а сердце от страха вот-вот разорвётся!

Всё царство — как вымерло! Жуткая тишь!

— «Вишь, подлые гномы, попрятались в щели,

царя позабыли!» — И плачет со зла

царь Гог. Между тем небеса потемнели,

слезой огневой загорелась звезда,

и месяц в застывшие очи дракона

взглянул, искупался в крови, что ручьём

сочилась из раны и лентою чёрной

вилась по траве. Отразился огнём

в камнях самоцветных богатой одежды —

недвижно лежит окровавленный принц:

поблекли ланиты, и сомкнуты вежды,

кружатся над ним стаи чёрные птиц

и карканьем грозным друг друга сзывают

на пир. Но у принца в руках — талисман,

к груди его маленький принц прижимает.

Над сонной землёй серебристый туман

ткёт месяц из бледных лучей. До зарницы

оправится принц, в царство гномов войдёт,

он Гога не тронет — пусть Гог не боится!

Он только корону его унесёт.

Пред маленьким принцем царь Гог на коленях:

— «Оставь мне корону! Что хочешь, бери:

всё злато, что в недрах земли, все каменья —

скажи только слово — и будут твои!

Возьми моё царство и будь властелином!

И гномы, покорные воле твоей,

скуют тебе столько корон, сколько ныне

ещё не имел ни один из царей!»

— «Хитёр ты, царь Гог! Твоя сила — в короне,

но царствовал долго над гномами ты:

беру я корону, пусть выберут гномы

другого царя себе.