Человек и слон

- Бедняжке Мурре надо чем-нибудь взбодриться, - продолжал голос. - Видишь, старый друг, я принял твое приглашение. Но я не собираюсь выворачивать свою шапку мехом наружу, я не очень-то люблю священника. Как, по-твоему, идет моя корона невесте?

- Она похожа в ней на королеву.

- Еще бы, - заметил домовой. - Это корона Катарины Ягеллоники той поры, когда она была герцогиней Финляндской и жила в Або. Но никому об этом не говори.

- Клянусь, что буду молчать, - прошептал привратник. - Может, ты возьмешь еще крендель для Мурры?

- Мурра ест всего лишь один раз в пятьсот лет. Ей хватит, - ответил домовой. - А сейчас прощай и спасибо за угощение. Здесь наверху так жутко светло, что я хочу поскорее очутиться в моей уютной Полой башне.

На этом шепот прекратился, и привратник обрадовался, что избавился от такого сомнительного свадебного гостя.

На радостях он выпил за здоровье невесты ароматного вина. Но ему, честному Мурстену, не следовало бы этого делать, потому что он был стар и вино ударило ему в голову. Он стал болтлив и позабыл о том, что надо держать язык за зубами.

Меж тем тетушка Сара и ее сын, разумеется, не преминули явиться на свадьбу. Не спуская завистливых глаз с драгоценной короны, Сара уселась рядом с привратником и стала выговаривать:

- Зачем делать девчонку тщеславной? Лучше продать корону золотых дел мастеру и получить за нее кучу денег, чем учить задирать нос. И если Мурстен нашел корону в подземелье замка, то она все же принадлежит высокому начальству, поскольку и весь замок также его собственность.

- И вовсе не я нашел корону. И не я подарил ее невесте, - рассерженно ответил привратник.

- Сохрани меня боже, кто же еще мог бы подарить невесте такую драгоценность?

- Мадам это не касается, - сказал привратник.

- Не касается меня? Меня не касается, если прокурор явится к моему кровному племяннику-жениху и скажет: "Держи ответ за краденое добро, фельдфебель. Корона краденая".

Честный Маттс Мурстен рассердился и сгоряча наговорил о сокровище в башне больше, чем требовало благоразумие. Сара, выведавшая тайну домового, тотчас подошла к своему сыну и прошептала ему, что в Полой башне спрятаны большие сокровища. Ими надо завладеть, прежде чем кто-нибудь другой про них узнает. Чилиан Грип вызвался пойти за сокровищем. Мать и сын тайком выбрались из зала, раздобыли фонарь, лопату, кирку, веревочную лестницу и, никем не замеченные, отправились вниз в Полую башню.

В глубоком подземелье было темно, каждый шаг отдавался эхом, и крысы в испуге разбежались по своим норам. Потайной фонарь отбрасывал неверный свет на серые, пыльные стены, затянутые паутиной, в которой копошились пауки.

- Кто-то идет за нами... Ты не слышишь шаги? - спросила Сара.

- Это стены отвечают эхом на наши шаги, матушка, - ответил Чилиан.

Да, это малютка Роза и в темноте, и при дневном свете могла бродить здесь, в этих пустынных залах, одна, ничего не страшась. Но когда совесть нечиста, то дрожишь от малейшего звука!

После долгих поисков они нашли наконец Полую башню. Ледяным, смрадным воздухом повеяло на них из глубины. Неужто они осмелятся спуститься вниз в эту мрачную и холодную дыру?

- Не ходите туда, - повелела им совесть.

- Полезайте туда, - повелела им алчность.

Сержант взял веревочную лестницу, крепко привязал ее у входа в подземелье и первым полез вниз, жадная мамаша следовала за ним по пятам.

Они еще не успели спуститься вниз, как фонарь погас. Черная тьма окутала их, точно мешком. И тут внезапно пара пылающих углей вспыхнула перед ними. Это были глаза кошки Мурры.

- Сдается, лучше нам подняться обратно, - задрожав, прошептала Сара.

Сын ее думал точно так же. Но только они поставили ногу на веревочную лестницу, как замок содрогнулся от страшного грохота. Камни и гравий обрушились в башню и закрыли людям обратный путь. В тот же миг при свете кошачьих глаз они увидели маленькую, серую и скрюченную фигуру домового, его маленькие, крошечные красные глазки и длинную бороду.

- Добро пожаловать в мое жилище, - ухмыльнулся домовой. - Как любезно с вашей стороны желание навестить меня, я же в свою очередь оставлю вас у себя навечно. Я покажу вам мои сокровища, те самые сокровища, которые пришлись вам так по душе, но которые никогда не станут вашими. Мурра будет вам мурлыкать. Ты должна знать, Сара, что пятьсот лет тому назад Мурра была точь-в-точь такой же старой сплетницей и сквалыгой, как ты. И осталась она у меня по той же самой причине, что и ты. А после того, как она прожила отпущенный ей людской век, она стала кошкой. Этой же чести будешь удостоена и ты, мой друг! Видишь, как глаза Мурры светятся от радости, что наконец-то у нее появилась подруга! А ты, Грип, раз уж ты вор, после того, как проживешь свой людской век, станешь волком среди всех прочих волков. Слышишь, как они воют от радости!

Так Чилиану Грипу с мамашей пришлось остаться навсегда в Полой башне. Люди поудивлялись, куда это они пропали, но кто станет горевать о сплетнице и кто будет оплакивать вора?

На следующий день старый привратник Мурстен сказал правнучке:

- Роза, свадьба вчера была чудесная, невеста - красивая. Угадай же, дитя мое, кто некогда носил твой венец? Ни больше ни меньше, как Катарина Ягеллоника, герцогиня Финляндская.

- Дедушка, ты смеешься надо мной, - сказала Роза.

- Ты мне не веришь? Мне это достоверно известно. Принеси сюда корону, и ты увидишь, что она отмечена королевским вензелем.

Роза подошла к шкафу, где хранила свой подвенечный наряд, но, изумленная, вернулась обратно. Корона исчезла. Вместо нее лежал лишь кусок ржавого железа.

- Ах, я, старый дурак, - вздохнул привратник, который не мог смолчать. - Я поклялся хранить тайну, которую мне доверили, и я же выдал се. Дитя, дитя, не выдавай никогда ничего из того, что доверили тебе под клятву молчания.

Роза решила, что старый прадедушка впал в детство. Ведь ему исполнилось уже восемьдесят восемь лет.

Однако же Маттс Мурстен прожил еще два года, но он не ходил больше в подземелье и по лестницам башни. У него не было ни малейшего желания встречаться со своим старым другом домовым. Потому что по многим признакам он понял, что домовой уже не был так дружелюбен к нему, как прежде. Покои замка никогда больше не убирались невидимой рукой, не поливались цветы, а обвалившиеся стены не восстанавливались. Замок пришел в упадок. Латать и чинить его было бесполезно, ведь ничто не могло противостоять той разрушительной силе, которая свирепствовала теперь в древнем замке. Однажды старый Мурстен сказал Розе:

- Поведи меня на прогулку в замок!

- Хорошо, - ответила Роза. - Куда же ты хочешь пойти, дедушка? В подземелье, в залы или в башню?

- Нет, нет, не в подземелье и даже не в башню. Я могу встретить кого-нибудь на лестницах. Поведи меня к открытому окну на Луру. Мне нужен свежий воздух.

- Тогда пойдем в западный зал, окна которого выходят на устье реки. Я возьму с собой малыша, повезу его в плетеной колясочке.

(У Розы был уже маленький мальчик, которого назвали в честь короля Эрика.)

Они медленно брели но замку. Лучи солнца освещали могучие серые стены и почти девяностолетнего старца, который в последний раз брел по дорогому его сердцу замку. Выглянув в маленькое оконце, он увидел у подножия башни залив, мерцающий и спокойный. Воспетая столь многими Аура катила свои сверкающие воды в залив, а вдалеке виднелись сотни белых парусов, которые колыхали вечерние летние ветры.

Глазами, полными слез, смотрел на все это великолепие старый привратник.

- Ax, - вздохнул он, - скоро этот прекрасный старый замок рассыплется в прах. Древнейший замок Финляндии превратится вскоре в груду камней, и галки напрасно будут искать стену, где бы они могли построить свои гнезда. Если бы я мог спасти старый замок от разрушения, я охотно отдал бы за него свою жизнь.

- Ну, не очень-то дорого он бы тогда и стоил, - сказал хорошо знакомый привратнику голос, и старый домовой, в шапке, вывернутой мехом наружу, вылез из трещины в стене.

- Это вы? - удивленно спросил привратник.

- А кто же еще! - засмеялся старый домовой. - Только я переселился из Полой башни в другую крысиную нору. Не мог выдержать несмолкаемую болтовню старушки Сары. Такая сплетница даже домового заставит обратиться в бегство. Ух, я теперь туг на ухо, я старею, и в мире нынче все измельчало, все вздор и чепуха.

- Это правда, - вздохнул привратник. - Мир становится все хуже и хуже. Но как же это вы позволяете замку прийти в упадок?

- Позволяю? - проворчал домовой. - На это есть причины, я был в дурном расположении духа. Но я не в силах забыть мой старый замок. Я должен, верно, выдержать еще несколько сотен лет, до тех пор, пока борода старца, сидящего внизу, не обовьется вокруг каменного стола. Ты что-то такое говорил, будто готов отдать свою жизнь за старый замок?

- Я бы охотно это сделал, если вы и впредь сохраните его могущество.

- А на что мне твоя жизнь, старая ты рухлядь, - расхохотался домовой. - Твоя жизнь исчисляется теперь часами. Отдай мне лучше малыша в плетеной колясочке. Он может прожить свои семьдесят - восемьдесят лет и стать мне добрым слугой.

Услышав эти слова, малютка Роза побледнела и склонилась над ребенком, словно пытаясь защитить его.

- Мою жизнь можешь взять тысячу раз, - сказала она, - но не смей касаться маленького Эрика.

- Вы, люди, удивительное племя, - пробормотал домовой, нахмурив кустистые брови, - не понимаю я вас! Что такое человеческая жизнь? Где был этот ребенок вчера и где будет этот старик завтра? Нет уж, нам, домовым, куда лучше.