Крошка Цахес, по прозванию Циннобер (5 глава)
Спустя несколько секунд из зеркала заструился голубоватый дым. Кандида, прекрасная Кандида явилась во всей прелести своего облика, во всей полноте жизни. Но рядом с ней, совсем подле нее, сидел мерзкий Циннобер и пожимал ее руки, и целовал ее. И Кандида одной рукой обнимала чудовище и ласкала его. Бальтазар готов был вскрикнуть, но Проспер Альпанус крепко схватил его за плечи, и крик замер у него в груди.
- Спокойней, - тихо сказал Проспер, - спокойней, Бальтазар. Возьмите эту трость и поколотите малыша, только не трогайтесь с места.
Бальтазар так и сделал и к удовольствию своему увидел, как малыш скорчился, свалился со стула и стал кататься по земле. В ярости Бальтазар бросился вперед, но видение растеклось в тумане и в дыме, а Проспер Альпанус с силой отдернул взбешенного Бальтазара, громко крикнув:
- Стойте! Ежели вы разобьете магическое зеркало - мы все пропали! Выйдем на свет!
Друзья, повинуясь приказанию доктора, покинули залу и вошли в соседнюю светлую комнату.
- Благодарение небу, - вскричал Фабиан, глубоко переводя дух, - благодарение небу, что мы выбрались из этой проклятой залы! Духота теснила мне сердце, и к тому же еще эти кунштюки, которые мне столь ненавистны.
Бальтазар собирался возразить, но тут вошел Проспер Альпанус.
- Теперь, - сказал он, - теперь нет сомнения, что уродливый Циннобер не альраун и не гном, а обыкновенный человек. Но тут замешана какая-то таинственная, колдовская сила, открыть которую мне покамест не удалось, и оттого я еще не могу помочь вам. Посетите меня вскорости, Бальтазар, тогда посмотрим, что надлежит предпринять. До свиданья!
- Итак, - сказал Фабиан, надвигаясь на доктора, - итак, вы волшебник, господин доктор, а не способны при всем вашем магическом искусстве отделать этого маленького, прежалкого Циннобера? Так знайте ж, что я считаю вас, со всеми вашими пестрыми картинками, куколками, магическими зеркалами, со всем вашим фиглярским товаром, самым доподлинным шарлатаном. Бальтазар влюблен и кропает стихи, его вы можете уверить во всяком вздоре, но со мной у вас ничего не выйдет. Я - человек просвещенный и не допускаю никаких чудес!
- Думайте что вам угодно, - возразил Проспер Альпанус, рассмеявшись громче и веселей, чем можно было от него ожидать. - Но хоть я и не совсем волшебник, все же владею некоторыми прекрасными кунштюками.
- Из Виглебовой "Магии" или из какой другой? - вскричал Фабиан. - Ну, тут вам далеко до нашего профессора Моша Терпина, и вам даже нельзя с ним равняться, ибо он честный человек и всегда показывает нам, что все совершается естественным образом, и он вовсе не окружает себя таким таинственным скарбом, как вы, господин доктор. Ну, честь имею кланяться.
- Эге, - сказал доктор, - неужто вы расстанетесь со мной в таком гневе?
И с этими словами он несколько раз тихо погладил обе руки Фабиана, от плеча до кисти, так что тому стало как-то не по себе, и он в душевном стеснении воскликнул:
- Что это вы там делаете, господин доктор?
- Ступайте-ка, господа, - сказал доктор. - Вас, господин Бальтазар, я надеюсь вскорости опять увидеть. Помощь не замедлит прийти!
- На водку ты все же не получишь, приятель! - крикнул, уходя, Фабиан золотисто-желтому привратнику и потряс его за жабо. Но привратник опять ничего не ответил, кроме как "квирр", и снова клюнул Фабиана в палец.
- Вот тварь! - вскричал Фабиан и бросился бежать.
Обе лягушки не преминули учтиво проводить обоих друзей до решетчатых ворот, которые с глухим рокотом растворились и затворились.
- Я не знаю, - сказал Бальтазар, бредя по проезжей дороге позади Фабиана, - я не знаю, брат, что это тебе сегодня вздумалось надеть такой нелепый сюртук с такими невероятно длинными полами и такими куцыми рукавами.
Фабиан, к своему удивлению, заметил, что его коротенький сюртучок вытянулся сзади до самой земли, а рукава, прежде достаточно длинные, собрались сборками у локтей.
- Тысяча чертей, да что же это такое? - вскричал он и стал оттягивать и обдергивать рукава и расправлять плечи. Сперва это как будто помогло, но едва только друзья прошли городские ворота, как рукава опять полезли кверху сборками, а полы стали расти, так что вскоре, невзирая на все оттягивания, обдергивания и пошевеливания, рукава собрались у самых плеч, выставляя напоказ голые руки Фабиана, а сзади волочился шлейф, который все более и более удлинялся. Все встречные останавливались и хохотали во всю глотку, уличные мальчишки с восторженным воем и ликованием толпами бежали за Фабианом, хватали и рвали его длинное облачение, так что Фабиан летел кувырком, а когда он вновь поднимался на ноги, то шлейф отнюдь не убывал, нет, - он делался все длиннее. И все бешеней и неистовей становился смех, ликование и крики, пока наконец Фабиан, едва не обезумев, кинулся опрометью в распахнутую дверь какого-то дома. Шлейф тотчас же исчез.
У Бальтазара не было времени особенно удивляться странному околдовыванию Фабиана, ибо референдарий Пульхер поймал его, затащил в безлюдный переулок и сказал:
- Да разве мыслимо, что ты еще здесь, что еще показываешься yа людях, когда тебя уже разыскивает педель с приказом об аресте!
- Что такое? О чем ты говоришь? - спросил в изумлении Бальтазар.
- Так далеко, - продолжал референдарий, - так далеко увлекло тебя безумие ревности, что ты, нарушив неприкосновенность жилища, с враждебными намерениями ворвался в дом Моша Терпина, напал на Циннобера в присутствии его невесты и до полусмерти избил уродливого малыша.
- Помилуй, - вскричал Бальтазар, - да ведь я целый день не был в Керенесе! Какая постыдная ложь!
- Тише, тише, - перебил его Пульхер, - дурацкая и безрассудная выдумка Фабиана надеть платье со шлейфом спасет тебя. Теперь никто не обратит на тебя внимания! Скройся только от постыдного ареста, а уж остальное мы уладим. Тебе нельзя возвращаться домой. Дай мне ключ, я перешлю тебе все, что нужно. Скорей в Хох-Якобсхейм!
И, сказав это, референдарий потащил за собой Бальтазара глухими переулками за городские ворота, к деревне Хох-Якобсхейм, где прославленный ученый Птоломей Филадельфус писал достопримечательную книгу о неизвестном народе - студентах.
.